Глаза Гейзенберга

«Грязный, злобный тролль!» – пронеслось у нее в голове.

– Оч-чень! – Рут ухмыльнулась. – П-чму бы тебе с-самому чуток не развлечься?

– Силы постоянства! – Келексел только сейчас понял, что алкоголь затронул нервные центры Рут. Ее голова покачивалась из стороны в сторону, вино расплескалось.

Келексел протянул руку и, осторожно взяв у нее бокал, поставил его на столик. По всей видимости, она не обучена или в принципе неспособна регулировать свой метаболизм.

– А т-тебе нравятся киноис-тории? – спросила Рут.

Инспектор начал припоминать разные сюжеты с аборигенами в постановках Фраффина, где присутствовал алкоголь. Значит, все это правда! По-настоящему, как выразилась Рут.

– Гряз-зные делишки, – говорила Рут. – Как думаешь, мы с тобой тоже – ч-часть постановки? Нас с-снимают их ч-чертовы камеры?

«Что за абсурдная мысль», – возмутился Келексел, и все же в нем зашевелилось сомнение: их диалог сильно смахивал на типичные творения Фраффина.

Келексел напомнил себе, что существа, подобные Рут, долго (по их меркам) пребывали в иллюзорном мире, создаваемом Фраффином. Не вполне иллюзорном, так как хемы-зрители могли участвовать в происходящих событиях. Внезапно его осенило, что он и сам очутился в мире бурных страстей, созданном режиссером. А войдя в него, продался. Даже минута, проведенная в мире дикарей, делала его рабом, неспособным устоять перед соблазном переживать эти эмоции вновь и вновь.

Инспектору тут же захотелось выбежать из комнаты, отказаться от своей питомицы, вернуться к выполнению служебных обязанностей… Увы, пытаться бесполезно. Стало интересно, что именно его погубило. Поиск в собственном сознании не давал ответа.

Он вперился глазами в Рут.

«Эти аборигены – опасная игрушка. Не мы владеем ими, а они нами!»

Подозрения захлестнули его с неимоверной силой. Он начал озираться по сторонам. В чем же причина? Где подвох?

Натренированный глаз инспектора ничего подозрительного не обнаружил. Этот факт одновременно взбесил и напугал Келексела. Он чувствовал, что его водят за нос. Проделки Фраффина? Ведь подкупили же они четырех инспекторов из Бюро. Каким образом? Что они задумали для него? Они наверняка догадались, что он – не просто посетитель. Но что ему могло угрожать?

Уж точно не насилие.

Рут заплакала, дрожа всем телом.

– Совсем одна, – всхлипывала она. – Совсем одна.

«Неужели она? – ломал голову Келексел. – Дикарка и есть приманка в их ловушке?»

На этой территории нельзя было знать наверняка, как велась борьба. Каждый за себя, один против всех, однако внешне все чинно, интриги замаскированы обменом любезностями и соблюдением этикета. Непрекращающаяся травля исподтишка, но насилие не дозволялось.

«На что они рассчитывают?» – спрашивал себя Келексел.

Даже если они одолеют его, придут другие инспекторы. Им не будет конца.

Никогда.

Никогда.

Волной нахлынуло сознание бесконечного будущего. Келексел знал, что так хемы сходят с ума, и постарался отогнать тревожащую мысль.

Рут поднялась и, покачиваясь, встала прямо перед ним.

Келексел поспешно подкрутил манипулятор. Женщина замерла. По коже на щеках и руках прошла рябь. Глаза остекленели. Она резко повернулась и бросилась к раковине в углу комнаты. Ее вырвало.

Потом, как марионетка, которую дергают за нитки, она вернулась и села в кресло. Из глубины сознания донесся слабый голосок: «Это не ты! Тебя заставляют!»

Келексел поднял флягу и сказал:

– Такими вот вещами ваш мир поражает и притягивает нас. А скажи, есть ли в вашем мире нечто отвратительное?

– Это не мир, а клетка, – ответила Рут дрожащим голосом. – Это ваш частный зоопарк.

– Ну знаешь…

Келексел сделал глоток, однако напиток утратил вкус. Инспектор поставил флягу на стол, заметив винные разводы на его поверхности. Женщина становилась чересчур строптивой. С чего бы вдруг? Только хемы да редкие мутанты с планеты могли устоять перед воздействием такой мощности. Впрочем, без сети Тиггиво и специальной процедуры при рождении хемы тоже не смогли бы сопротивляться.

Он еще раз вгляделся в Рут.

В ее глазах был вызов.

– Ваша жизнь так коротка, – заговорил Келексел, – у вас такое короткое прошлое. И все же вы окутаны аурой древности. Как так?

– Очко в нашу пользу, – сказала Рут. И внезапно протрезвела. – Пожалуйста, перестань меня… ломать, – прошептала она, не зная, как это правильно выразить. В ней росла уверенность, что пришельцу непременно надо противостоять, пусть даже рискуя его разозлить, что нельзя дольше оставаться пассивной и прятаться в уголке сознания, недоступного Келекселу. Иначе абсурд происходящего сведет ее с ума. Надо решительно сопротивляться.

«Ломать?» – удивился инспектор.

В этом шепоте он расслышал крик непокорной души. Дикари всегда сопротивлялись несущим прогресс. Всполошившись, он мгновенно вспомнил о своем долге, о том, что он – верноподданный Потентата. Откуда у дикарки способность сопротивляться хему?

– И как же я тебя ломаю? – спросил он.

– Ах, если бы я только знала, – вздохнула она. – Я просто вижу, что ты считаешь меня ничего не понимающей дурой.