Глаза Гейзенберга

Придерживаясь ровного, спокойного темпа, он перешел дорогу. В узком переулке стоял кислый запах застоявшейся еды. Шлепанье сандалий Орна отдавалось от каменных стен двойным эхом.

Из другого переулка прямо впереди лился свет. Орн услышал голоса и остановился, когда оттуда на перекресток упали тени. Следом перед ним появились два жреца.

Оба были светловолосы, худощавы и выглядели безобидно. Они повернули головы и увидели Орна.

– Бог, коего вы почитаете, да ниспошлет вам мир, – сказал он.

Двое жрецов остановились; теперь их лица скрывались в тени – свет остался за спинами. Стоявший слева сказал:

– Да направит тебя божественное провидение по верному пути.

– Если ты живешь в интересные времена, да не доставят они тебе тревог, – сказал другой. Потом кашлянул и добавил: – Чем мы можем тебе послужить?

– Меня призвали к аббоду, – сказал Орн. – А я, кажется, потерялся. – Он умолк, ожидая ответа и настороженно следя за каждым движением парочки.

– Эти переулки – сущий лабиринт, – сказал тот, что слева. – Но ты уже близко. – Он повернулся в профиль, демонстрируя длинный крючковатый нос. – Вот здесь поверни направо, а через три квартала – налево. Эта дорога приведет тебя ко двору аббода. Мимо не пройдешь.

– Благодарю, – пробормотал Орн.

Жрец, подсказавший дорогу, снова повернулся к нему.

– Мы чувствуем великую твою силу, благословенный. Прошу, даруй нам свою благодать.

– Благословляю вас, – сказал Орн от чистого сердца.

Оба резко выпрямились, а потом склонились в низком поклоне. Не поднимая головы, тот, что справа, спросил:

– Ты станешь новым аббодом, благословенный?

Орн, поборов изумление, сказал:

– Мудро ли размышлять о таких вопросах?

Жрецы выпрямились и попятились назад.

– Мы не желали ничего дурного. Прости нас! – в унисон проговорили они.

– Конечно. Спасибо, что указали мне дорогу.

– Послужить ближнему – значит послужить Богу. Да обретешь ты мудрость. – Их голоса прозвучали слегка нестройным эхом друг друга. Они еще раз поклонились, а потом суетливо обогнули Орна и поспешили своей дорогой.

Тот провожал их взглядом, пока они не потерялись в темноте.

«Чудные, – подумал он. – Что это на них нашло?»

Но теперь он знал, как найти аббода.

Глава двадцать девятая

Вовсе не доброта и любовь побуждают слуг ограждать своего господина забором. Как же сможет он наблюдать за ними и видеть, что они угождают ему не из желания обрести награду? Нет, сын мой, забор – это часто порождение страха, годное лишь на то, чтобы собирать пыль.

– Изречения аббодов

Улица аббода оказалась еще более узкой, чем остальные – шагая по ней, Орн думал о том, что мог бы, вытянув руки, коснуться обеих стен. Сложенные из грубого камня, они освещались редко расставленными светошарами древней конструкции с витым орнаментом из угольно-черного пластила. В конце переулка тускло светилась серая дверь. Пахло свежевспаханной землей и плесенью. Пластритовая поверхность под ногами была истерта следами подошв.

Дверь аббода оказалась запертой.

«Запертая дверь? – подумал Орн. – Разве на Амеле не царят чистота помыслов и благонравие?»

Он сделал шаг назад и, задрав голову, стал рассматривать стену. Разбросанные по ней темные пятна наводили на мысль о шипах или каких-то подобных элементах.

В Орне шевельнулся цинизм: «Какие цивилизованные меры предосторожности для такой мирной планеты».

Нет, в этом месте существовало и другое насилие, помимо жестокости обезумевшей толпы. На узких улочках легко было обороняться. Люди, умеющие командовать, наверняка умели отдавать и военные приказы. Ловушки пси и постоянная болтовня про мир выдавали мысли о возможности массового насилия.

Мысли о войне.

Орн оглянулся. Переулок был по-прежнему пуст. Он чувствовал, как страх подгоняет его изнутри. Тупик мог оказаться безвыходным не только в прямом, но и в переносном смысле. Хотелось убраться отсюда со всей скоростью, на какую были способны ноги, но это никак не приглушило бы внутреннего сигнала угрозы. Любая точка этой планеты была одинаково опасной. Оставался единственный выход – продраться прямо сквозь опасность.

Он сделал глубокий вдох, стряхнул с себя одежды жреца, закинул один конец подола на стену и потянул. Ткань немного соскользнула вниз, потом зацепилась. Он дернул на пробу – шов тихонько треснул, но выдержал. Орн навалился всем весом. Одеяние растянулось, но надежно висело на стене.

Он вскарабкался вверх, скребя сандалиями по камням, увернулся от острых шипов на вершине и, пригнувшись, изучил окрестности. Одно из окон на верхнем этаже двухэтажного дома напротив мерцало тускло-розовым светом за небрежно задернутыми шторами. Внизу он увидел внутренний двор с рядами цветущих кустов в высоких горшках. Еще раз поднял взгляд на освещенное окно и ощутил резкую вспышку отторжения.

Там опасность!