Глаза и уши режима: государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928

В развитие циркуляра № 34 23 июля 1924 года Г. Г. Ягода утвердил Инструкцию по организации работы информационных аппаратов на местах, подготовленную начальником Информотдела Г. Е. Прокофьевым [510]. Руководство ОГПУ, в частности, вновь указывало местным органам, что недопустимо широко пользоваться официальными справками из разных учреждений, не давая себе труда дополнить или осмыслить полученные материалы [511].

Заместитель начальника Контрразведывательного отдела (КРО) Секретно-оперативного управления (СОУ) ОГПУ Р. А. Пиляр на II Всесоюзном съезде Особых отделов ОГПУ в январе 1925 года, в частности, говорил: «Когда нам приходится здесь в центре читать ваши отчеты, мы приходим в ужас. Это в несколько сот страниц целые тетради, там есть все, что хотите, но уловить картину интересующих нас явлений чрезвычайно трудно» [512].

В январе 1925 года комиссия, работавшая в ОГПУ, признала целесообразным провести слияние Информационного отдела и Отдела политконтроля, что и было сделано. Теперь подготовка сводок и других информационных материалов велась во 2-м отделении, референты (их количество выросло с 7 до 10) были назначены на должности уполномоченных. При отделе появились библиотека и архив [513].

По мере возникновения новых внутриполитических и внешнеполитических явлений службы ОГПУ должны были на них реагировать, в том числе и по линии информационной работы. В ходе оперативного совещания, которое провели заместители председателя ОГПУ В. Р. Менжинский и Г. Г. Ягода с полномочными представителями ОГПУ 8 июля 1926 года, предлагалось «всемерно усилить информационно-агентурную работу в деревне», обратить «серьезное внимание на проявление политически опасных настроений анархического и фашистского характера среди мелкобуржуазных и кулаческих кругов городской и деревенской молодежи», «положив в основу необходимость всемерного расширения и углубления агентурной работы в разных слоях антисоветской молодежи и <…> освещение молодежи в целом».

В этой связи отмечалась, в том числе, необходимость усилить «освещение и изучение» настроений личного состава Красной армии. В частности, предлагалось «обратить особое внимание на освещение и изучение комсостава запаса», «правильное освещение и изучение крестьянских настроений в армии, в особенности в территориальных частях», специальное освещение и изучение проблемы «льготников по образованию, до сего времени разлагающе влияющих на армию», «усиление и изучение красноармейских писем и должное реагирование на их содержание». Кроме того, полномочным представительствам ОГПУ поручалось «в кратчайший срок составить обоснованные (фактическим материалом) докладные записки <…> о сепаратистских тенденциях, проявляемых как отдельными представителями, так и группами разных национальностей в республиках и отдельных районах СССР» [514].

В связи с обострением международной обстановки 15 марта 1927 года был издан приказ № 49/16/СС «Об усилении борьбы с диверсией». По линии ИНФО требовалось собирать «исчерпывающие сведения о состоянии общезаводской и противопожарной охраны на предприятиях и учреждениях общественного значения (фабрики, электростанции, водопроводы и т. д.)», «изучить личный состав, собрать сведения о наличии перебежчиков, иностранцев, бывших белых, бывших членов антисоветских партий и злостно настроенных антисоветских лиц» [515].

При этом важно подчеркнуть, что законотворческая деятельность 1920-х годов часто являлась лишь ширмой, скрывавшей полный произвол органов ВЧК — ГПУ — ОГПУ, руководствовавшихся в своей работе в первую очередь секретными инструкциями. Например, в Положении о ВЧК, утвержденном Президиумом ВЦИК в конце 1921 года, содержался текст, не подлежащий оглашению.

Там, в частности, имелась статья 4, которая возлагала на ВЧК «внешнее и внутреннее наблюдение за деятельностью и деятелями антисоветских политических партий, белогвардейских и контрреволюционных элементов; внешнее и внутреннее наблюдение внутри советских учреждений…», «внешнее и внутреннее наблюдение за деятельностью и деятелями иностранных миссий и иностранных граждан на территории РСФСР…», «наблюдение за деятельностью официальной агентуры РСФСР — торговой и дипломатической — за границей; организация секретной агентуры за границей» [516].

Столь же конспиративный характер имела часть текста Положения о ГПУ, подготовленного комиссией в составе секретаря Президиума ВЦИК А. С. Енукидзе, зам. председателя ВЧК И. С. Уншлихта и наркома юстиции Д. И. Курского. Здесь указывались следующие средства для осуществления возложенных на ГПУ задач: