Глаза колдуна

Даже под действием неизвестной отравы Клеменс понимает, что это всего лишь метафора, которую снова нужно разгадывать.

– Они ведь все умерли, – выдыхает девушка. – И Клеменция, и Клементина. Вы гоняетесь за призраками.

– О, нет-нет! – восклицает Персиваль и вскакивает со стула, бросая себя в полумрак комнаты. Клеменс моргает, чтобы прогнать наваждение – он вдруг чудится ей серой блеклой птицей, той самой, из ее сна. – Это ты носишься за призраком. За человеком, которому суждено было умереть давным-давно…

***

Серлас выбегает из паба, у тяжелых дверей сбивая с ног отца Шея. Запинается об его ноги, почти падает, и это промедление стоит Серласу побега.

– Куда ты спешишь так, чужеземец? – Растягивая слова, будто чувствуя страх Серласа, вслед за ним выходят братья Конноли и становятся по обе стороны от него, преграждают путь.

– Давно не виделись, – басит Дугал. – Мы с братом долго ждали этой встречи…

– Верно! – скалится Киеран. – С тех пор как папаша наш отошел в мир иной, мы и не чаяли тебя отыскать! Хочешь знать, как он умер?

От страха, которого Серлас не помнил уже много лет – не пропавшего с годами совсем, а всего лишь спрятавшегося, дремлющего в глубинах его души, он не может сказать ни слова. Застарелый ужас просыпается в нем – в изломе его незаживающих ребер, в сердце, что теперь бьется в груди как сумасшедшее, – и не дает вздохнуть. Серлас делает шаг в сторону, и ему тут же преграждает путь рука Дугала.

Он слишком хорошо помнит, как тяжела она, какими сильными могут быть эти кулаки.

– Уходишь, даже не поздоровавшись? Манерам чертова ведьма тебя разве не обучила?

– Не обучила, братец! Тебе ли не знать: из зверя человека не сделать!

Они гогочут, запрокидывая головы, и их громкий хохот – грохот, а не смех – обрушивается на тихий Коув, не привычный к таким проявлениям чувств, и на его скромных жителей. Горожане обходят приезжих братьев стороной и даже не замечают зажатого между ними Серласа.

– Чего хотите? – наконец спрашивает он. Уйти без драки от возмужавших Дугала и Киерана Серлас уже и не думает – и потому лишь выпрямляется во весь свой рост и глядит с вызовом.

– Поболтать хотим, – обнажает желтые зубы Дугал. – У твоей семейки перед нашей должок есть… Пойдем-ка, Серлас Из Ниоткуда.

Они вдвоем хватают Серласа под руки и ведут мимо паба и встречных горожан Коува куда-то в подворотни. Никто не останавливает их, отводит взгляд, словно Серлас им не знаком. Он пытается вырваться – Киеран встряхивает его и тычет коленом в пах, и глухая боль тонет в его теле, превращаясь в стон.

Серлас не должен бояться их – он столько лет жил на свете и многому научился, так что кулаки братьев Конноли не принесут ему больше боли, чем он уже испытал. И все же ему страшно. Это старый, не изжитый до конца страх, это тот ужас, что зрел в нем с самого его пробуждения в злосчастном лесу на краю братской могилы, он мешается с паникой перед неизвестностью, и вспыхивают и затухают в Серласе все прошлые тревоги: кто он такой, что он делает здесь, чего хотят от него люди, которых он едва знает…

Сейчас, спустя столько лет, у него все еще нет ответов на эти вопросы. И потому они пугают его, и братья Конноли – всего лишь образы, в которые Серлас оборачивает свой страх всю сознательную жизнь.

Они заворачивают за угол; Серлас плетется, ведомый рассерженными Дугалом и Киераном, меж лавочек и жилых домов города, они петляют узкими проулками и наконец выскальзывают на окраину Коува. В десятке футов от них вырастает невысокий покосившийся забор, не защита, но обозначение: здесь тупик, конец. Дальше – высушенные летним солнцем поля для домашнего скота, где и теперь пасутся коровы и козы.

– Что же ты не навещал нас, бродяжка? – ехидно спрашивает Дугал. – Что же позабыл Трали? Мы, горожане, заботились о тебе, ласкали тебя, а ты оставил нас и сбежал, поджав хвост!

– Рассказывай эти сказки другому! – Серлас все же находит в себе силы, злость пробуждает их и вырывает его тело из рук братьев Конноли. – Ничего хорошего Трали мне не принес! Вы невинную женщину погубили из-за слухов!

Давние воспоминания разгораются в нем кострищем в центре площади: кричат злые горожане, гибнет оклеветанная молвой Несса.

– Верно говоришь… – вдруг соглашается Кие-ран и, сплюнув под ноги, наступает на обомлевшего Серласа.

– Что?..

– Ладно поешь, – добавляет Дугал. – Правильно. Ополчился Трали на бедную хилую девку, сгубил ее зазря! Не она ведь повинна была в пожарах, да, Серлас? Не она губила честных людей в городе?

Он думает, что знает мысли обозлившихся на весь белый свет Конноли, но те удивляют Серласа и говорят то, о чем он никогда не помыслил бы.

– Это ты во всем виноват!

Дугал толкает его, и Серлас, не устояв, падает назад, врезаясь спиной в шаткую деревянную ограду города. Та с хрустом ломается, Серлас летит на землю. В образовавшуюся дыру в заборе братья Конноли шагают вместе, словно натренированные дандовы псы, готовые растерзать добычу.