Глаза ночи

Бренвен вывернулась из его объятий и повернулась к нему спиной. Ксавье услышал чьи-то шаги в коридоре и закрыл свою дверь, не отводя от нее своего взгляда. Он считал Бренвен необыкновенно сильной женщиной. За те три месяца, что он был знаком с ней, она много раз бесстрашно бросалась в ситуации, которые были весьма неприятными и которые в его деятельности возникали постоянно. Например, могла раздеть и искупать мужчину, тело которого было буквально покрыто вшами и который не мог сделать этого самостоятельно, потому что был очень слаб от голода и холода. Ксавье привык думать, что она может справиться со всем, включая и его самого. Но он никогда не видел ее такой, как сейчас — даже изгиб шеи кричал о том, что она очень ранима. Его мысли метались, а тело страстно желало утешить ее. Что она сказала? Правила… она не понимала его правил. Каких правил? Проклятье!

Внезапно он понял. Это был поцелуй, расчетливый поцелуй, который исходил не из сердца, а от головы. Он подумал только о себе, о том, что ему может сойти с рук, если он поцелует ее в день наступления Нового года. Ее он не взял в расчет. Он перестал размышлять и позволил чувствам одержать верх.

Голова Бренвен склонилась, как головка цветка, слишком тяжелая для тонкого стебелька. Ксавье ослепила нежная белизна ее шеи у самого затылка. Он подошел к ней, обнял сзади и сомкнул руки у нее под грудью. Он позволил своим губам припасть к ее шее сзади в поцелуе одновременно страстном и до боли чувствительном.

— Я уверена, что подобные поцелуи не разрешены, — прошептала она.

Ксавье прижался щекой к ее виску. Вкус ее кожи обжигал его губы и язык; его голос доносился из глубины груди:

— В данный момент я больше беспокоюсь о тебе, чем о том, что разрешено, а что нет.

Он закрыл глаза. Он с огромным усилием заставлял себя оставить свои ладони на ее грудной клетке — его руки, он сам хотели ощутить полноту ее груди, почувствовать, как от прикосновения его ладоней расцветают и твердеют ее соски. Он проглотил вырвавшийся было у него стон и сказал:

— Тебе что-то нужно от меня, Бренвен. Мне следовало бы заметить это раньше. Расскажи мне, что тебе нужно, чего ты хочешь.

Она шевельнулась. Она повернулась в его объятиях, и на какой-то сладкий, мучительный момент Ксавье показалось, что сейчас она запрокинет голову, приоткроет губы и тем самым предложит ему снова поцеловать ее. Но она отступила назад. Ксавье расцепил руки и отпустил ее.

— Я не знаю, чего я хочу, — сказала она. — Мне казалось, я знала это, когда пришла сюда, но ты сбил меня с толку.

Ксавье не был сбит с толку. Каждая клеточка его тела трепетала от желания прикоснуться к Бренвен, обнять ее. Но он ждал, высматривая в ее лице какие-то намеки, ответы на свои вопросы.

— Извини, — просто сказал он, — я не хотел этого.

— Я знаю, что не хотел.

В конце концов, священник в Ксавье был сильнее, чем мужчина, и он победил.

— Мой первый поцелуй был проявлением моего эгоизма. Я уже давно хотел поцеловать тебя, и я думал только о себе. Другой — когда я только что поцеловал тебя — был, я надеюсь, менее эгоистичным, и все же это не то, что тебе нужно. Не так ли?

Бренвен кивнула и почувствовала себя лучше. Она вспомнила еще одну причину своего прихода.

— Что мне нужно, Ксавье, так это поговорить с тобой о чем-то очень серьезном. И это не… не личное. У тебя есть время?

— Угу.

В глубине души и священник, и мужчина считали, что Бренвен необходимо нечто большее, чем просто разговор — ей нужно, чтобы ее любили, и любили физически. Но, возможно, это была лишь проекция его собственных желаний. Он расправил плечи и заставил себя спокойно сказать:

— В любом случае мне уже пора устроить себе день отдыха и на какое-то время уйти отсюда. Ты же знаешь, что будет, если мы начнем разговаривать здесь.

Бренвен знала это слишком хорошо. Она улыбнулась:

— Нас будут постоянно перебивать. Не могли бы мы отправиться ко мне, или я прошу тебя слишком о многом?

— Вовсе нет. Сейчас я возьму свою куртку, — Ксавье улыбнулся, поднял ногу в носке и пошевелил пальцами, — и надену ботинки!

Бренвен вела машину. На полдороге между юго-западной частью Вашингтона и Джорджтауном Ксавье резко спросил у нее:

— Бренвен, ты хочешь, чтобы мы стали любовниками?

Она отвела взгляд от дороги и посмотрела на него. Похоже, он сказал это вполне серьезно. Она позволила своему взгляду задержаться на его лице и фигуре. Затем снова переключила все свое внимание на дорогу. Когда-то она хотела этого мужчину чисто физически; ей стоило больших усилий изгнать это желание из их дружбы, но, как она только что выяснила, оно слишком легко могло вернуться. Неспособная отвечать иначе, кроме как честно, она сказала:

— Может быть. А может быть, и нет, если мы будем всего лишь любовниками. У меня это получается не очень хорошо, Ксавье. Я выяснила это еще много лет назад.

Ксавье посмотрел в окно, думая, взвешивая, оценивая самого себя.

— Возможно, это так и будет. Возможно, в конце концов я не решусь оставить Церковь, хотя сейчас не могу быть уверенным ни в чем.

— Ты уже делал это раньше? У тебя была связь?