Глаза Сатаны (СИ)

После сиесты, которая не распространялась на белых рабов, Хуан познал в шалаш Габриэлу. Там уже стоял крохотный столик, грубо связанный из нечисто оструганных жердей.

– Сеньорита, я обещал, что скоро вам представится возможность написать письмо отцу. Я готов это обещание выполнять. Садитесь за стол. Вот бумага, чернила, перья. Можете поправить их сами. У нас для этого нет на­выка, сами понимаете... Вы готовы?

– Да, – в растерянности, прошептала девушка. – Спасибо.

– Вы забыли сказать «сеньор», – усмехнулся юноша. – Вы ведь рабыня, не забывайте этого, сеньорита. Хочу пояснить, что должно быть в письме, хотя в основном вы вольны писать, что угодно. Но одно должно быть обязательно. В нём должно быть требование передать треть вашего состояния на имя Эсмеральды Фонтес. Без этого письмо не будет иметь никакой силы. Ну и другие мелочи. Например, не трогать посланца с письмом. Его мы ещё не нашли, и он может ничего не знать о наших отношениях. И напомните папеньке, что для убедительности, мы можем поедать ему ваш отрубленный пальчик. Мы так и сделаем, если ответ не будет положительным. И так до тех нор, пока ответ нас не удовлетворит, сеньорита.

Габриэла застыла с изумлением, ужасом и отчаянием в глазах. Она инстин­ктивно посмотрела на пальцы рук и слёзы градом потекли по лицу.

– И вы это сделаете?! – Она прошептала едва слышно, но Хуан всё же ус­лышал, помолчал и ответил наигранно спокойно и безразлично:

– А как вы полагаете, отец ваш выполнит наши требования? Я не вижу дру­гого способа заставить его подчиниться.

– Кто эта Эсмеральда... я забыла фамилию, сеньор?

– Фонтес, сеньорита. Пока это не имеет значения. Вы поняли задачу? Тогда не буду вам мешать, а то ещё и дону Атилио необходимо писать. Старайтесь писать убедительнее, сеньорита.

Хуан вышел из шалаша с чувством усталости и горечи на душе. Затея с рабством нравилась ему всё меньше, хотя он не собирался отходить от заду­манного. Вид сеньориты сильно его пугал. Возник страх, что она не выдер­жит испытания и всё полетит к чертям собачьим.

Два часа спустя он зашёл в шалаш. Габриэла сидела с бледным лицом и о чём-то сосредоточенно думала.

– Письмо готово, сеньорита? – спросил он буднично.

Она молча протянула ему лист, исписанный крупным нечётким почерком ре­бёнка, редко практикующегося в этом ремесле. Он внутренне усмехнулся, по­няв, что она недалеко ушла от него в грамоте.

Хуан намеренно делал вид, что читает лист вверх ногами, незаметно погля­дывая на презрительное выражение лица девицы. Та попалась на удочку, а Хуан даже шевелил губами и был напряжён.

– Я плохо понимаю ваш почерк, сеньорита. Надеюсь, вы всё учли из мною говорённого? Иначе вам понадобится ещё месяц лишнего времени. Ведь до ва­шей усадьбы не менее десяти дней пути, а ещё нужно гонца найти. Так что рассчитывать можно только недели на три.

– Я всё написала, что вы просили, сеньор, – тихо ответила девушка с види­мой усталостью. Хуан понимал её, вспомнив, как сам уставал над листом бу­маги, потел, сопел и после двух часов такой работы был почти полностью ис­терзан и измочален.

– Хорошо, сеньорита. Теперь письмо дона Атилио – и можно отправлять гон­ца. Спасибо, сеньорита. Можете продолжать прерванную работу. До ночи ещё весьма далеко.

Девушка ушла, а Хуан перевернул лист и принялся потеть, силясь разоб­рать каракули Габриэлы. Он справлялся плохо. Вздохнул, потянулся и пошёл искать Ариаса. Тот довольно сносно прочитал послание, потом ещё раз уже быстро. Заметил с удивлением:

– Знаешь, ничего такого, к чему можно было бы придраться, видно, ты здо­рово её напугал, Хуанито. Или это Алесио постарался. Кстати, этот мулат не в состоянии больше терпеть с этой девкой. Что ты на это скажешь? Или для себя сберечь охота?

– Уже нет. Пусть делает, что хочет, но без того, чтобы она сбрендила или ещё хуже, померла. Ты понял? Тогда помрёт и этот ублюдок.

Ариас скорчил понимающую гримасу, согласно кивнул и отдал лист Хуану.

– Кого пошлём в усадьбу?

– Лало, думаю. Он молчун, местный, и легко сможет объяснить, как оказался на такой роли. Мы с тобой ему всё растолкуем и хорошо заплатим. Вот толь­ко и от Атилио нужно подобное письмо. Сколько от него мы можем запросить?

– Тысяч десять, думаю, будет достаточно. Как ты считаешь, Хуан?

– Пусть будет по-твоему, Ар. Столько же с дона Рожерио – и можем сматывать­ся подальше от этого острова.

– С такими деньгами мы это можем себе позволить, – и Ариас с довольной улыбкой вышел, пообещав прислать Атилио.

Усадив испанца за стол, Хуан и ему предложил написать письмо, требуя за свободу десять тысяч золотых песо. Тот удивлённо поднял глаза, спросил с усилием и страхом:

– Сеньор, мои родители не в состоянии столько заплатить!

– Сколько же они в состоянии?

– Самое большее вдвое меньше, и то при наличии времени, сеньор. Мы сов­сем не так богаты, как отец Габриэлы.

– Тогда вы вернётесь домой без стольких пальцев, сколько недоплатите за свою свободу. Нам не составит труда лишить вас всех пальцев, дон Атилио. Алесио будет рад позабавиться, не так ли?