Глаза Сатаны

В отряде свистнули, собаки зашлись лаем, в хатах завозились, стали появляться светлые тени людей, выглядывающих из ворот и окошек. Заголосили бабы, дети заплакали. В окнах засветились тусклые лучины.

Двадцать хат деревеньки всполошились, люди высыпали на улицу, в страхе наблюдая, как проворно и деловито казаки рыщут по хатам и сараям, отвешивают незлобивые оплеухи и тычки.

Хорунжий спокойно восседал на рыжем жеребце, покусывал ус, держа руку на рукояти нарядной сабли.

— Пан хорунжий, ничего такого не нашли, — подбежал десятник в запаренном кафтане, с шапкой в руке. — И селяне ничего такого не знают.

— А собаки? Они ведь кого-то провожали? — Хорунжий огляделся на топтавшихся с озабоченными лицами мужиков и баб. — Предлагаю золотой тому, кто скажет что-нибудь о бандитах, рыскающих в округе!

Селяне зашептались, пожимали плечами, жадно посматривали на сверкающую в свете редких факелов монетку. Один старик выступил на шаг, поклонился почти до земли, молвил тихо:

— Пан офицер сам мог убедиться, что всё село мирно спало. Мы никого в своём селе не видели, не принимали. Слухи бродят — это верно. Сами слышали, пан офицер! Простите, если что не так, ясновельможный пан!

— Пшёл, пся крев! Быдло замазанное! Все воры, всё скрывают, голодранцы!

— Пан хорунжий, разведка прибыла. — Десятник заискивающе смотрел снизу на командира.

— Что они говорят? — недовольно бросил хорунжим.

— Темно, пан… Что ночью можно узреть, пан. Надо дождаться дня.

Поляк некоторое время раздумывал, видно было, что он зол, недоволен результатами набега, и теперь колебался в выборе решения. Ему не хотелось заниматься этим мелким делом, но приказ есть приказ.

— Распредели людей по хатам, — не поворачивая головы бросил хорунжий. — Отдохнём до утра.

Казаки радостно загомонили, и не прошло и десяти минут, как деревня опять погрузилась в темноту и сон. Но внутри шептались, обсуждая происшествие.

В одном из сараев трое казаков, укладываясь спать, загадочно шептались в темноте. Один голос постарше, говорил тихо:

— Как бы нам не загреметь, хлопцы. Долго это продолжаться не может.

— Да ничего не будет, — отозвался голос помоложе. — А чего ты хотел? Своих выдавать? Пусть погуляют ещё. Всё одно долго это им не удастся.

— Архип верно молвит, — ещё один голос. — Пусть погуляют. Панам давно рога надо поотбивать. Да и следов почти не было. Так, мелочь…

— Хватит базикать, хлопцы. И так выбиваемся из сил. Спите. До света совсем мало осталось.

В сарае затихло, вскоре раздался лёгкий храп и мирное сопение.

-

[1] Майдан (укр., тюрк.) — площадь.

Глава 4

— Дьявольщина! — Демид всё оглядывался, вид его был сильно встревожен, глаза затравленно блестели.

— Успокой свою душу, Демид, — увещевал Карпо. — Мы почти оторвались, а казаки, судя по всему, не горят особым желанием нас догнать. А два ляха, что с ними, мало могут одни.

— Думаешь, они дадут нам улизнуть? Что-то не верится в это! Словно стая волков идут по следу. Уже третий день гонят.

— Ты же сам сдерживаешь нас, Демид, Давно бы оторвались. Кони у нас получше казацких. А поляки одни гнать нас не осмелятся. Наверное, пора нам уходить, пока не так далеко ушли от намеченной цели.

Отряд трусил размашистой рысью, чувствуя в двух-трёх верстах погоню.

Фома поравнялся с молодыми, бросил недовольно:

— Чего мудрит Демид? Карпо верно ему говорит. Словно дразнит ляхов.

— Осторожничает, — ответил Омелько. Ему тоже было непонятно поведение Демида, и он готов был поддержать Фому, когда тот заметил:

— Пора ему напомнить, что он не один. И мы что-то да должны значить.

— Он просто не торопится удаляться слишком от Сечи. — Ивась несмело вскинул голову на Фому.

— Уже и так отмахали за это время почти полтораста вёрст. Только и знаем, что обходим городки да большие сёла. А погоня пользуется этим и легко догоняет, срезая путь по целине.

— И то верно. Кони уже притомились изрядно, — Омелько похлопал потную шею своего коня. — И харч кончается. А доставать стало трудно.

— Ничего, — отозвался Фома. — Мы оторвались вёрст на семь-восемь. Если опять круг не сделаем, то сможем передохнуть маленько.

— Да тут и городков почти нет. Помнится, слышал об этом, — сказал Омелько. — А в сёлах можно долго не задерживаться.

Они вынеслись на бугорок, остановились и внимательно огляделись. На три версты местность была пустынна. Только впереди, почти скрытый шлейфом пыли, тащился длинный обоз.

— Видать купцы едут по торговым делам, — указал Карпо рукой. — Может, догоним и разживёмся харчами, а?

— Это можно. Нам сподручно. Можно не заходить в деревню.

— А коням отдых малый можно дать, сядем к купцам в фуры и мажары, — добавил вечно пекущийся о своём коне Ивась.

На него глянули пренебрежительного, и не ответили. Демид махнул рукой, отряд скатился с бугорка и потрусил к исчезнувшему за холмом обозу.