Глазами сокола (СИ)

И пусть теперь Медная цитадель не пустовала, все понимали, что рассвет её, когда сотни воинов, китобоев, моряков, десятки врачевателей, заклинателей и учёных монахов жили здесь, теперь был в прошлом. Вольфрам же уже в ту ночь, будучи четырнадцатилетним юношей, не только потерял всё, что имел прежде, но и отрёкся от имени, данного его роду, основавшему сотни лет назад цитадель. Ведь останься он Медным и по сей день, на нём лежал бы обет, согласно которому, пока жив хоть один потомок основателей, править на Скалистых островах должен он.

Сириусу повезло, что лодка не разбилась о прибрежные скалы. Её, с обессилившим мальчиком на борту, вынесло на берег, и, по воле сил для нас непостижимых, его нашёл другой монах: молодой послушник, несший службу в одной из приходских школ. Именно он окрасил песочно-золотые волосы юноши (а светлые волосы на севере были отличительной чертой тех, чья кровь была чиста) в тёмный цвет травяных чернил, он же и помог найти ему приют. Юноша жил в монастыре, монахи хорошо хранили его тайну, хотя даже ни одному из них он не сказал своего настоящего имени. Как и больше ни разу в жизни не ступал на борт спущенного на воду судна.

Прошло несколько лет, и новое имя, как и привычка не говорить о семье и месте откуда он был родом, стали настолько естественными, что однажды Вольфрам окончательно превратился в Сириуса. Когда ему исполнилось девятнадцать, он покинул новый дом, понимая, что настало время вести самостоятельную жизнь в дали от тех, кто знал, как он появился на континенте. Как и все северяне благородного происхождения, Сириус был обучен многому. Он в равной степени владел и топором, и луком, знал он, как в бою обойтись и без них. Кроме того, живя на острове, он многое знал и о морском деле. Но ни мореходом, ни, тем более, воином, он не хотел становиться. А вот лук и стрелы виделись ему хорошими спутниками в новой жизни. Он стал охотником, и вместе с прочими стрелками и мастерами ловушек, занимался добычей пушнины в лесах, болотах и предгорьях. Сириус даже полюбил такую жизнь. Ему нравились свобода и простор, которую давали жизнь на континенте, ему нравилось и то, что достаточно было лишь отвернуться, чтобы не видеть океана, что нужно было лишь немного пройти вперёд, чтобы не слышать шума бьющихся о скалы волн и крики морских птиц.

Правда, порой, он тосковал по отцу и матери, по ручному голубю, что жил в клетке в его покоях, и по «Огненному стрелку» – недавно изобретённому оружию, стрелявшему дробью, и заряжавшимся порохом, как маленькая пушка. Крёстный подарил ему такой на двенадцатилетние, и юноша, удивительно быстро освоивший новое оружие, стрелял из него удивительно метко. И пусть Сириус и мог позволить себе купить подобный (у приезжих торговцев можно было найти и не такие диковинки), он понимал, что «Огненный стрелок», – слишком шумный и требовавший слишком внимательного обращения, – не годился охотнику. И когда Вольфрам, живший всё ещё где-то глубоко внутри напоминал о себе навязчивыми воспоминаниями, Сириус пел песню, что пела его мама. Наверное, у неё было другое название, но Сириус называл её «Песней о соколе». В ней пелось о дальних странах, куда мог бы отправиться степной сокол, наделённый сильными крыльями и зоркими глазами. Он сам, порой, мечтал стать соколом и воображал, как руки обратятся в крылья и тело взлетит в небеса.

Много лет Сириус странствовал по северу от одного охотничьего лагеря до другого. Но он не был одинок или несчастен. Вскоре, он обрёл товарищей, которые стали ему друзьями. Он полюбил их как братьев, как любил когда-то многих в Медной цитадели. Но сегодня он останется один.

Два месяца назад, в южном городе Эстеврии наступила внезапная зима. Для северян дело привычное, но вот для теплолюбивых южан, не видевших раньше снега, это стало настоящей бедой. Оттого многие жители холодных земель погрузились на корабли, чтобы отплыть в далёкие земли на другой стороне континента. Кто-то с искренним желанием помочь, кто-то из-за любопытства, а кто-то, чтобы заработать (теперь в некогда богатейшем на континенте городе платили золотом за тёплую одежду и умения, помогающие жить во время зимних холодов). В числе прочих путешественников были и товарищи Сириуса, погрузившие на наёмное судно груз меха и немногочисленные пожитки. Но даже ради них Сириус не мог изменить себе и подняться на борт, как его не уговаривали, охотник намеривался остаться на берегу.

Шли дни со дня расставания, они смешались в недели. И когда двойная луна вновь взошла над горизонтом и, распавшись на две половины, нырнула в океан по обе стороны от континента, началась весна.

Тайли (так звался город, откуда с севера на юг отплывали корабли), стал тесен для Сириуса. И хоть и денег всё ещё хватало, он вновь отправился на охоту. Пушные звери уже давно поняли, что человека стоит опасаться. И с каждым годом всё дальше от селений заходили охотничьи отряды. И теперь холодной северной весной, Сириусу довелось уйти в глубину леса.