Глазами волка

– Да, – гордо ответил Лик, – В гуще событий. Скажи, с чем ты пришёл? Если ловить злодеев, то ищи их в трущобах. Мы их разбили, обратили в бегство, но пленных брать не стали.

– Нет, ничего такого, – Килон смотрел обгоревшие стропила, – Я по семейному делу. Сегодня с утра на агоре собирается народное собрание. Городской совет скорее всего займётся вашим делом. Вам лучше там быть… после всего, что вы тут устроили.

– Где расположена эта агора? – спросил Лик.

– Как… где расположена. Ты чего?

– Я живу в этом городе всего лишь несколько дней. Пока плохо ориентируюсь. Если за стеной – вам лучше перенести собрание. Сейчас слишком опасно для больших людей собираться в степи.

– Агора – это площадь, где рынок. Ты там был. И меня там встретил. У вас что, в Новой Столице, агоры нет?

– Нет. Зачем она нужна? У нас рынок прямо перед парадными воротами.

– А где ваше народное собрание собираете?

– А зачем его собирать?

– Вопросы обсуждать. Кого изгнать, что построить.

– Как у вас всё сложно… – Лик с трудом, но оставил командирский тон, – Собрания какие-то, агоры. Царь назначает столичного наместника, он и строит, что надо.

– А откуда наместник знает, что городу нужно?

– Он в нём живёт.

– А если нужно на другой стороне города, где он не живёт?

– Ну, у городской ватаги спрашивает. Я никогда не интересовался, это всё ремесленные дела. Приходит несколько человек от каждого квартала, они собираются в одной комнате, пьют мёд и всё решают. Зачем для этого площадь целую строить, вот что мне непонятно. Наша Новая Столица город небольшой, все и так помещаются.

– Нет, ну это понятно. А что делать, если надо войну объявить? Как вы солдат собираете?

– Царь и объявляет. Зачем он ещё нужен?

– А если кто-то не хочет воевать?

– Таких не находится, – спокойно ответил Лик, – Что это за скиф, если он не хочет воевать? Что это за скиф, если он не хочет добычи?

Килон почти рассмеялся.

– Чудные у вас нравы, скифы.

– Они простые. Это в городах всё запутано.

– Человек по природе горожанин.

– С чего ты взял?

– В схолии сказали, так пишет Аристотель.

– Это мало что значит. Вот скажи, что пишет Аристотель про нас, терионов? Кто мы по природе? Горожане? Кочевники? Дикие звери?

– Про ликантропов Аристотель не пишет ничего, – поразмыслив, ответил Килон, – Или пишет в каких-то мелких книгах, которые даже Ихневмон не читал. Аристотель писал только про терионов. Так и написал, что тот, кому хватает самого себя – либо божество, либо терион – то есть зверь.

Лик обернулся. Скифы уже справились с огнём, закончили с трофеями и снова собирались во дворе. Многие так и остались в волчьем виде.

– Я думаю, у нас будет ещё время обсудить Аристотеля, – сказал Лик, – Когда собрание?

– Приходите как можно раньше, – посоветовал Килон, – Лучше ждать, чем опаздывать. Народ не любит, когда его заставляют ждать.

– Мы отправляемся прямо сейчас, – Лик снова повернулся во двор и скомандовал, уже по-скифски, – Все идём на площадь! Трофеи с собой! Строй – вольный, не рассыпаться.

49

Это было славное шествие. Маэс шагал впереди, с привычным видом победителя. Вокруг – скифы, рыжие, полуголые, чумазые от сажи, с трофейными колпаками на палках. Они показались бы отрядом пленных, которых вели в порт на продажу, но лица были слишком радостные. Почти все неврийцы шли в волчьем виде, со свалявшейся мокрой шерстью.

Лик сначала был впереди, рядом с Маэсом. Но быстро выбился из сил и оказался в хвосте. Ночной бой с двумя метаморфозами высосал все силы. Он был один из самых юных в отряде и быстро затерялся среди широкоплечих товарищей.

Килон тоже шагал где-то здесь, но Лик быстро потерял товарища из вида и различал только его запах.

Рыжеголовый поток миновал трещины переулков и выплеснулся на проспект. Здесь, на широкой улице, отряд скифов казался меньше, но всё равно грозным. Спешившие к площади горожане расступались и перешёптывались.

Интересно, что теперь будет надевать освобождённым рабам? Такие битвы меняют обычаи. Может, будут повязывать красную ленту или осыпать солью?..

На площади было непривычно просторно. Ряды не открывали – всё равно, пока идёт собрание, никакой торговли не будет. Под лиловым утренним небом чернели пустые навесы, запертые ящики, бочки и огромные, выше человеческого роста кувшины-пифосы.

С храма Афродиты сняли пёстрое оформление, а на ступенях расставили низкие скамьи. Совет рассаживался по своим местам.

Сухонький старичок в тяжёлом плаще восседал на самой верхней ступеньке, прямо под колоннами. Если бы Лик лучше разбирался в городской жизни, он бы опознал басилевса – верховного жреца главного храма. В тогдашних городах, что служили столицами царства, басилевсом был царь. В демократических сама должность деградировала до ритуальной.

Ещё один важный человек с дощечкой для письма и пронзительными, как у сокола, глазами сел по правую руку от басилевса. Вроде бы не в совете, но место его было важным. Это был продик, главный знаток и хранитель городских законов.

Рядом с ним – двенадцать номофаликов, хранителей городского уклада. Ни один закон нельзя принять без их согласия.