Глазами волка

На другой стороне – коллегия из четырёх стратегов, в церемониальных доспехах. Евдокс восседал среди них, было видно, что ему весьма неуютно. Там же – четыре жреца-архонта.

Под ними – контролёры. Астиномы с позолоченными гирями, и агораномы с позолоченными линейками. Астиномы следили за порядком в порту, агораномы – на рынке.

Все – в парадных белых хитонах, какие носят жрецы.

Под ними – шестеро в чистой, но вполне обычной одежде и с белыми лентами. Это были присяжные, выбранные по жребию. Если бы Лик раньше бывал на советах, он бы понял, что дело плохо. Присяжные нужны в совете только если кого-то собираются судить.

Сагилла в Совете не было. Видимо, малые храмы считались делом веры, а не государственной важности. Или он прислал кого-то себе на замену.

Вся власть города уместилась на ступеньках. Город был меньше Атен, так что обходился без булевтерия.

А напротив храма собирались те, чьи интересы эта власть защищала.

Лик ожидал, что весь город придёт сюда и площадь будет заполнена народом до предела, как в торговые дни, только людей в десятки раз больше и никто не продаёт и не покупает.

Но на площади собирались другие, совсем немногие люди. Взрослые, бородатые мужчины в пристойных, чистых хитонах. Здесь никто не был похож на Маэса, и почти каждый – на Евдокса. Серьёзные, независимые хозяева ремесленных мастерских, виноградников, пекари и красильщики. Кто-то кормил за своим столом не меньше народу, чем люди Совета, кто-то только семью, кто-то обедал наедине с верной собакой – но они не так сильно отличались друг от друга.

На площади собрались не жители, а отцы города, его воинство. Те самые, кто во время войны наденет доспехи и встанет на стены.

Ни женщин, ни рабов, ни мальчиков, которых послали с поручением, здесь не было и быть не могло.

Это было похоже на сбор скифской армии, когда провозглашают нового царя. Лику было тогда лет десять и он смотрел с городской стены. Всадники затопили равнину так, что Палака было не разглядеть. А потом грянул приветственный крик и всем стало ясно – у степей полуострова появился новый правитель. Когда затихло, Палак въехал в город. Всех угощали походным варевом, досталось даже Лику.

Потом степные воины пили ставленный мёд, а ремесленники прятались в домах и даже ставни опустили. Опасались, что их будут бить – не за какую-то вину, а просто так, от избытка радости.

Слуг и ремесленников не положено провозглашать на провозглашение царя. Не хватало, чтобы горожане решали за вольных скифов, кто их правитель.

Маэс вступил на свободное пространство между храмом и народом и с презрением посмотрел на собравшихся.

Лик огляделся, прикидывая, куда встать. У него было куча вопросов. Но шептаться со своими по-скифски было боязно – вдруг собравшиеся решат, что он их на что-то подговаривает. А люди на площади были хоть и местные, но он не знал их имён.

Наконец, он заметил ближе к ступеням кучку домочадцев Евдокса. Среди них стояла Милето, в простом покрывале и мышино-сером платье, похожая на мидийскую служанку. Но даже этот наряд был ей очень к лицу.

Лик подошёл к девушке, улыбаясь, словно только что пообедал.

– Это была славная победа, – сообщил он, – Она войдёт в историю города.

– Да, – девушка говорила с трудом, – Пожалуй, вы и правда угодили в историю.

– Как думаешь, какую награду нам присудит совет?

– Народ гераклейцев умеет награждать, – произнесла девушка, – Вам предложат три подарка, на выбор. Кинжал, верёвку и чашу с отваром цикуты. Выбор трудный, но ошибиться нельзя.

– Что…

– Вы устроили битву, пожар и погром в чужом городе. Вам этого не простят.

– Вот и увидим, – Лик сделал вид, что он – победитель и ему всё равно.

– Что ты выберешь? – повторила девушка.

– Дело пока не решено…

Лик чуть не ответил, что достанет меч и будет сражаться. Хотя меча у него не было.

– Я живу в этом городе с рождения, – продолжала Мелито, – Я видела, как решаются такие дела. Народ казнил и за меньшее.

– А что с вождями красных колпаков? Их тоже казнят?

Девушка усмехнулась.

– Их вожди сидят на скамьях Совета. Неужели ты думаешь что Совет будет судить сам себя?

Говорить стало непросто. В груди юноши поселился страх – и он всё больше разрастался, парализуя и пробирая до костей.

– Надо было захватывать пленных, – пробормотал Лик.

– Зачем тебе пленные, волчонок? Что ты с ними делать собираешься? По быстрому продать в рабство и пытаться подкупить Совет серебром.

– Ну, можно предложить их казнить, – ответил Лик, – вместо нас. Или в жертву принести Могучей Луне.

– И как вам это поможет?

– Совет увидит, кто был виноват.

– С Советом это не пройдёт. Их волнует порядок, а не справедливость.

– С богами проходит….

– Что-то ты слишком уважаешь наш Совет. С богами его сравниваешь. Не знаю, как у вас, скифов, но у наших богов – постоянные драки и дебоши.

– Вот почему так тяжело жить в ваших городах, – пробурчал Лик, – У вас тут даже боги дебоширят.

Он повернулся к агоре.

Прения продолжались. Уже другой оратор обличал скифов во всеразличных мерзостях. Он отчего-то напирал не на свирепость, а на распущенность, и описывал её во всех подробностях.