Глиняные книги

В помощь писцам и ученикам писцовых школ были составлены многочисленные справочники. В одних давался обширный список синонимов, так как частый повтор одинаковых слов считался признаком дурного стиля. В других справочниках были готовые юридические формулы. Например: «Когда он вернет деньги, он сможет войти в свой дом», «Когда он вернет деньги, он сможет занять свое поле» и так далее. Третьи содержали перечни клиновидных знаков, необходимых для обозначения животных, растений, металлических изделий, утвари. Четвертые были заполнены пословицами и поговорками, вроде: «Он шипит на тебя, как старая печь», «В чужом городе и батрак — хозяин», «Ты пошел и захватил поле врага, и тогда пришел враг и завладел твоим полем». Специальные справочники перечисляли всевозможных родственников, вплоть до самых далеких, что имело значение при наследовании имущества.

Огромную ценность для науки представляют найденные в разных местах словари: шумеро-вавилонские, кассито-вавилонские, шумеро-вавилоно-хеттские и другие. Таблицы склонений и спряжений, извлеченные из-под холмов Двуречья, помогли ученым изучить грамматический строй древних языков.

Анализ огромной массы текстов обнаружил, что на ассиро-вавилонский язык оказали известное воздействие языки народов, с которыми вавилоняне и ассирийцы сталкивались на протяжении своей многовековой истории. Ассиро-вавилонский язык впитал в себя сотни шумерейских, аморейских, арамейских и других слов. Но от этого он не стал другим языком. Напротив, включив в свой состав некоторое количество чужих слов, он стал еще богаче и сильнее.

Пятьсот лет властвовали в Вавилонии касситы, но им так и не удалось уничтожить вавилонский язык или изменить его. И. В. Сталин учит, что «История отмечает большую устойчивость и колоссальную сопротивляемость языка насильственной ассимиляции… Устойчивость языка объясняется устойчивостью его грамматического строя и основного словарного фонда».^[8]

Многовековая история развития ассиро-вавилонского языка полностью это подтверждает.

Второе место после языка занимала в писцовых школах математика. В помощь ученикам были составлены таблицы умножения и таблицы квадратов чисел от единицы до шестидесяти. При обращении с большими цифрами они пользовались специальными справочниками.

В школах обучали также черчению и рисованию. Ученик должен был уметь измерить площадь поля, набросать план помещения, нарисовать схему канала.

Окончив школу, ее питомцы становились профессиональными писцами. Их руками и были написаны те тысячи и тысячи «книг», из которых составилась ниневийская библиотека.

Как создавалась Ниневийская библиотека

Она не была случайным собранием первых попавшихся под руку книг. Нет, эта библиотека собиралась в течение ряда лет, собиралась настойчиво и планомерно по указаниям ее владельца — царя Ашшурбанипала. В этом отношении ассирийский властелин поступил не так, как Птолемеи (египетские цари эпохи эллинизма), которые просто грабили древние архивы.

Во все концы обширного государства Ашшурбанипала были посланы писцы, которым царь поручил снять копии со старинных книг, хранившихся в различных храмах и дворцах. В этом важном деле была недопустима и малейшая небрежность. Писец обязан был со всей тщательностью, знак за знаком, переписать текст книги, и не только переписать, но и сверить с оригиналом. Поэтому на очень многих табличках встречается надпись: «кима лабиришу шатирма бари», что означает по-русски — «с древнего подлинника списано, а затем сверено».

Надпись Шаркалишарри, царя Аккада, последнего представителя династии Саргона Древнего. Надпись гласит: «„Шаркалишарри“, царь Аккада, богу Шамашу в городе Сиппаре посвятил». Табличка с этой надписью была положена под фундамент при закладке храма.

Иной раз попадались совершенно неразборчивые и непонятные знаки и слова.

В некоторых табличках знаки были нанизаны друг на друга. В таких случаях писец, возможно, пользовался увеличительным стеклом. Одно такое двояковыпуклое стекло, по форме напоминающее чечевицу, было найдено при раскопках.

Иногда и лупа не помогала. Тогда писец обращался к ученым жрецам. Но и те подчас были бессильны прочесть некоторые места. Что же оставалось делать? Писать наугад?

На это не согласился бы ни один писец, чтобы не навлечь на себя гнев ассирийского властелина. В таких случаях переписчик предпочитал делать пометку: «стерто», «уничтожено», «не знаю».