Глиняные цветы

– Вот погляди, Айви, чему меня научила твоя милая, – похвалилась хозяйка, показав на большое блюдо с инджерой. Поверх пористой серой лепешки красовалась целая композиция из зелени, овощного рагу и пряностей, напоминающая рождественский венок, – пурпурные кружочки редиса, рыжие морковные звездочки и ярко-желтые кукурузные зерна пестрели и переливались на изумрудном фоне из трав, а россыпь оранжевой специи митмитта искрилась как всполохи фейерверка. Также на столе был горячий суп из чечевицы, вареные яйца и сухофрукты.

– Вы обе просто волшебницы, – улыбнулся Айвар, заметив, с каким трогательным смущением пожилая женщина приняла эту похвалу.

– Главное блюдо поспеет чуть позже, когда все гости соберутся, – сообщила Налия, – И у нас есть немножко времени на отдых, пока жара на самом пике.

Айвар кивнул: зной он всегда недолюбливал, зато снег, дожди и туманы нисколько его не смущали. Но в хижине тети Менен было не так уж душно, так как она развешивала мокрые полотенца и прочее белье на веревках между стенами.

Та сказала молодым людям, что они свободно могут отдыхать, а она пока займется хозяйством. Налия сбросила сандалии, безмятежно устроилась за занавеской, на «гостевой» низенькой лежанке с пестрым матрасом, и позвала Айвара:

– Посмотри, что у нас еще есть!

Она показала маленькую фляжку белого вина, которую Айвар купил в каком-то забавном магазине старого итальянца. Ее матовые бока были расписаны виноградными гроздьями, что и приглянулось Айвару. До сих пор она стояла нераспечатанной у него в шкафчике, и вдруг оказалось, что Налия прихватила ее в поездку.

– Хочешь капельку? Так, чисто для вкуса, – с невинным видом предложила девушка, накручивая волосы другой рукой, – Местная медовуха слишком прошибает в жару, а это деликатный напиток, тебе в самый раз.

Белое вино Айвар в самом деле любил, хоть и в умеренном количестве: оно почему-то напоминало ему сироп из шиповника, которым мать поила его в детстве. Разлив напиток в пластиковые стаканчики, он задумчиво пригубил, посмотрел на Налию и понял, что с ней произошла какая-то перемена. Ее черные глаза следили за ним сосредоточенно и вместе с тем бездумно, она с усилием сделала пару глотков и провела ладонью по шее, будто ей что-то сдавливало горло.

От этого взгляда Айвар растерялся и пролил немного на рубашку, расстегнутую на три верхние пуговицы. Невольно он запустил руку за пазуху, провел по груди и чуть стиснутому ремнем подрастающему животу – испарина уже стекала по коже каплями, не то от жары, не то от смущения под прицельным взглядом девушки.

– Слушай, сними ее вообще, – вдруг предложила Налия, пытаясь говорить непринужденно и игриво, но ее голос дрожал. Айвар тоже напустил на себя невозмутимый вид и сказал:

– А никто не зайдет?

– Успокойся, тетя не позволит нас беспокоить, – заверила девушка, – И потом, что тут такого?

– Да ничего, – улыбнулся Айвар, не желая спорить, расстегнул оставшиеся пуговицы и спустил рубашку с плеч. Тут Налия резко приподнялась, погладила его шею, ключицы, безволосую грудь с матовым блеском, затем потянула Айвара за собой. Легкий винный аромат стал сгущаться, оседая на губах и кудрях девушки, в складках грубой крестьянской постели, в земляном полу и тростниковой крыше, будто вокруг была не засушливая деревня, а солнечный виноградник с лопающимися от сока янтарными ягодками. Она стала целовать его в губы, в плечи, в теплые влажные ямочки на его крепком теле, пахнущем кофейными зернами, дегтярным мылом и любимой ею вареной сгущенкой. Наконец Налия подстелила чистую тряпку, стянула белье под широкой юбкой и пристойно прикрыла ею раскинутые бедра.

– Дальше давай сам, – шепнула она.

Она смотрела на него с надеждой и тревогой, осколком векового страха бесправной африканской женщины перед соитием, которое ввиду калечащих ритуальных процедур превращалось в инициацию страдания, а не любви. Когда Айвар видел этот взгляд, у него закрадывались мысли, что Налия не знала близости с мужчиной до него, а отсутствие крови в их первую ночь было следствием физиологической особенности, которая в Эфиопии наверняка стоила многим девчонкам не только репутации, но и жизни. Но он знал, что Налия всегда жила только так, как сама выбрала, а значит, ни о чем не нужно спрашивать.

Сейчас было тем более не до вопросов. Уже плохо владея собой, Айвар распахнул кофточку Налии, сдвинул легкий бюстгальтер и припал губами к уютной, мягкой словно бархат груди. Девушка глубоко вздохнула и вцепилась ему в волосы с животной жадностью и в то же время отрешенно, как библейская Юдифь в голову Олоферна на полотнах Ренессанса.

– Ну, милая, ты полегче, – тихо сказал Айвар, и она податливо разжала пальцы. Теплая тяжесть под животом достигла предела, он приспустил штаны вместе с бельем, и тут из единственного окошка под потолком послышался негромкий, но очень эмоциональный возглас – на местном наречии это означало, что природа Айвара не обидела.