Глинка. Жизнь в эпохе. Эпоха в жизни

Тема болезней была для людей XIX века одной из базовых. Помимо заболеваний и эпидемий жизни уносили войны и многочисленные дуэли. Более возвышенно тема жизни и смерти преломлялась у романтиков, которые нередко прибегали к самоубийству. Человек XIX века все также чувствовал себя подобно хрупкому тростнику из известного афоризма Блеза Паскаля: «Человек — всего лишь тростник, слабейшее из творений природы…»

Известно, что болезни преследовали многих известных композиторов. Бетховен страдал подагрой с мучительными головными болями. Он лечился у доктора Мальфатти^{100}, который в 1833 году будет осматривать Глинку. Шуман творил с диагнозом «шизофрения». Он описывал в письмах супруге припадки и судороги во время жара, когда сочинял музыку[79]. Польский гений Шопен страдал от заболеваний верхних и нижних дыхательных путей^{101}.

Можно ли поставить под сомнение те страдания, о которых писал композитор? Безусловно, нет. Скорее всего, Глинка на протяжении всей жизни действительно постоянно испытывал физические страдания.

Они были обусловлены тремя факторами: первый — влияние врожденных и приобретенных болезней, второй — соматический, то есть воздействие психики и психологических установок на тело, третий — представления о телесности в культуре.

Рассмотрим первый фактор. Сегодня можно попытаться восстановить «кадриль болезней», как позже о его заболеваниях скажет один из врачей. По воспоминаниям родственников и современников, у него была врожденная золотуха^{102}. Этим общим словом называли болезни, связанные с поражениями кожи, лимфатических узлов, глаз, ушей и дыхательных путей. Современная медицина использует термин «атопический дерматит». До сих пор однозначных причин появления этого заболевания не выявлено. Считается, что могут сказываться генетические факторы, нарушение нервной системы, невралгия и аллергии.

Миша называл проявления золотухи «кругами» или «лишаями», которые появлялись на теле. Мучительный кожный зуд усиливался к вечеру, что приводило к бессоннице и раздражительности. Людям, страдающим этим заболеванием, свойственны тревожность, ипохондрия и частые депрессии. Все эти качества постепенно развивались в характере Глинки.

Причинами обострений могли быть внешние факторы — пищевые отравления, заболевания ЛОР-органов, конъюнктивит (обо всех этих заболеваниях Глинка писал в «Записках»). Все вместе это давало осложнения на печень и сердце, приводило к артритам и заболеваниям опорно-двигательного аппарата. К тому же, видимо, Глинка обладал врожденной повышенной сензитивностью. Одним из ее признаков можно считать его утонченный слух — громкие звуки вызывали в нем физические страдания. Сензитивность определяла и низкий болевой порог, то есть он был крайне восприимчив к любым болям. Такие люди, кроме того, отличаются обостренностью всех органов чувств, застенчивостью, тревожностью, боязнью новых поворотов судьбы и всякого рода испытаний.

Второй фактор — соматический — также имел сильное воздействие на физическое здоровье. Во многих сложных ситуациях, когда нужно принять решение или ответить на вызов судьбы, Глинку начинали преследовать боли, тошнота, расстройство желудка и всех органов пищеварения. Гейденрейх отмечал болезненную нервозность в восприятии даже мимолетных впечатлений. Возможно, эта нервозность провоцировала множественные болезненные «химеры», о чем вспоминал врач: паралич пальцев, при котором композитор не мог взять аккорд на фортепиано, или невралгия, то есть боли в теле, связанные с поражением периферических нервов[80].

Третий фактор связан с влиянием культуры, а именно романтическим мировоззрением. Считалось, что болезненность придавала всему облику такого человека черты избранности и гениальности. Надо заметить, что Глинка постоянно чувствовал и подчеркивал свою особенность. Взять хотя бы принятую в то время дворянскую службу. Все мужчины дворянского происхождения имели в своей биографии страницы военного поприща. Его все время окружали военные. На таком фоне Глинка, не только не служивший, но и не записанный при рождении ни в один из полков — что было обычным делом, — ощущал себя «белой вороной». Единственным весомым объяснением этому была как раз болезненность.

Гейденрейх, лечивший композитора с 1840-х годов, подводил итог: «припадки мнительности» сами по себе стоили «серьезной болезни»[81]. Но и в этом Глинка был не одинок. Другой русский гений — Гоголь отличался похожим качеством характера. О нем восклицал московский врач Овер: «Ипохондрик. Не приведи Бог его лечить, это ужасно!»[82] Еще один знакомый Глинки, интеллектуал Степан Шевырёв^{103}, писал Сергею Соболевскому: «Милый друг, я измучен. Помоги»; «ночью… такой ужас, что я вспомнить боюсь»; «я совершенно один и изнемогаю…»; «вторые сутки не сплю и какую ночь провел!..»; «спаси меня…»[83]. А от чего спасать — неизвестно.