Глинтвейн для Снежной королевы

— Пошли, — Гоша повел Леру к компьютеру. Через несколько минут он доложил, что в Москве проживают шестьдесят пять Сепугиных женского пола и двести сорок два — мужского.

— Проще залезть в больничные архивы и для начала узнать, не умирала ли женщина с таким именем. Или куда она выписалась.

— Как это все грустно, — задумалась Лера. — Давай послушаем, что у тебя записалось.

Гоша вставил диск в декодировщик, потом долго возился с компьютером, пытаясь его подсоединить к декодировщику. Лера устала ждать, ушла в кухню приготовить наскоро бутерброды с чаем. Когда она в следующий раз заглянула в кабинет, Гоша уже сидел в наушниках, а на экране шли диаграммы очистки звука.

— Есть три записи прокручивания диска на сейфе. Садись, — он встал и уступил Лере табуретку. — Слушай. Вот человек первый раз набирает цифры на диске. Щелчок. Закрывает сейф и прокручивает диск, сбивая его с последней цифры. Теперь второй раз. Ели пустить по замедленной записи, можно легко посчитать, сколько щелчков нужно, чтобы установить первую цифру кода.

— Ты что, нюхаешь меня? — подняла голову Лера.

— Я… Нет, я просто наклонился, мне так удобнее смотреть на экран. А вот на этой записи после последней цифры диск не откручивали, просто захлопнули дверцу. Спешат.

— Подожди, а это что за звуки?

— Где? — Гоша наклонился, почти касаясь щекой щеки Леры.

— Ты опять меня нюхаешь!

— Ничего я не нюхаю. Не знаю, что это трещит.

— А теперь — лязг. Опять трещит. Это же… — она повернула голову и почти ткнулась носом в щеку Гоши. — Это же машинка для пересчета денег! А вот здесь — слышишь щелчок? Это пачки перекручивают резинкой! Наличка. А ты говорил, что они деньги по банкам раскидывают — виртуально, по компьютеру. А они их просто считают с утра до ночи!

В дверь позвонили. Гоша показал Лере жестами, что он подойдет.

Птица

Пришла Маруся. Не раздеваясь, протянула Лере еще у двери ладонь в перчатке.

Что-то лежало на черной коже, завернутое в обрывок газеты.

— Саия сказала отдать это тебе.

— Вьетнамка? — удивилась Лера.

— Подожди, сначала я посмотрю! — выступил Гоша, но Маруся тут же сжала ладонь, а Лера успела его оттолкнуть и не дать дотронуться до свертка.

— Она сказала, что ты, наверное, стала настоящей королевой, — кивнула Маруся.

Чуть не упавший от сильного толчка в грудь Гоша подумал, что он паж, прислужник, презренный слуга.

Лера осторожно развернула газету. Там лежала деревянная птичка.

— Это же свисток, я помню его! — воскликнула Лера. — Откуда?…

— Она сказала… — от волнения Маруся задыхалась, — что нашла его в яме.

— В какой яме?

— Она сказала, что несколько раз приезжали незнакомые люди, и тогда Саия пряталась в яме с дверью. Там она и нашла птицу.

— Погреб Анны Родионовны! Муму! Я сейчас, я мигом! — Лера бросилась одеваться.

— Стой! — Маруся поймала ее, обхватила и прижала к себе. — Подожди! Антоша не мог эти два года просидеть в погребе. Даже если предположить, что он убежал тогда с карликами и выбрался за город на дачу. Саия сама пряталась в нем, она бы заметила явные признаки чужого присутствия.

Лера прижала деревянную птицу к лицу и глубоко вдохнула. Разочарованно посмотрела на свисток:

— Пахнет котом.

— Поехали ко мне, — попросила Маруся.

— Не могу. Не хочу нечаянно столкнуться с родителями, — отказалась Лера.

— Так и будешь все время от них прятаться?

— Я приду к ним, когда найду Антошу. Обещаю.

— Тогда я поеду домой. Поздно. Не буду вам мешать, — Маруся открыла дверь.

— В каком это смысле — мешать? — напряглась Лера.

— До свидания! — обрадовался Гоша.

На следующий день вернулся Самойлов. Гоша и Лера, не сговариваясь, умолчали о прослушивании комнаты за стеной кладовки. Самойлов был еле живой от тяжелых ощущений в области живота и головы.

— В жизни столько не пил за один присест, — сознался он. — Вьетнамка была у директора?

— Так точно, — кивнул Гоша.

— Он мне что-нибудь передавал?

— Наградил вас отгулами за хорошо проделанную работу.

— Мне кажется или я слышу в твоем голосе издевку? — уточнил Самойлов.

— Ни боже мой! — уверил Гоша. — Директор пришел в восторженное состояние от женщины, которая привезла вьетнамку.

— Не сомневаюсь, — хмыкнул Самойлов.

— Предлагаю вам правильное лечение: горячая ванна, крепкий чай с лимоном, пятьдесят граммов коньяка.

— Отлично. Потом. А сейчас я переоденусь, и мы поедем на дачу.

— К вам?… — удивился Гоша.

— Ко мне? — выбежала из гостиной Лера.

— К Анне Родионовне Сепугиной, скончавшейся от острого перитонита восемь месяцев назад.

— Ура! Мы залезем в ее погреб? — обрадовалась Лера.

— Прохор Аверьянович опять опередил компьютер, — обратил внимание Гоша.

— При чем здесь погреб? — удивился Самойлов. — Мне нужно осмотреть ее дом, поговорить с соседями, узнать, в какую церковь ходила Анна Родионовна.

— Там нет соседей. На весь поселок на зиму оставалось два или три жилых дома, — объяснила Лера.

— Посмотрим. Кто-то же взял к себе козу, когда Анну Родионовну увезли в больницу?

Погреб

Чтобы не отвлекать внимание Гоши в дороге, Самойлов твердо настоял, чтобы девочка Лера села с ним на заднее сиденье. Ехали молча. Только Лера вдруг тяжело вздохнула после Кольцевой: