Глиссандо

Нет, если рассуждать с точки логики, то все правильно. Крупный бизнесмен связался с нашей конторой, ему нужна помощь в каком-то деле, но детали разглашать он не станет, пока не убедится в нашей профпригодности. Вообще, это против правил, но Степан Степанович позволил ему увидеть одну из наших операций на практике. Жребий пал на меня. Конечно же. Твою мать. Меня это злит, бесит, потому что я знаю, что за мной наблюдали в торговом центре, но если действительно отбросить (попытаться хотя бы) все эмоции в сторону — гонорары просто шоколад, а перспектива работать с таким крупным клиентом вмиг вознесет нас до небес. Это единственное, что меня радует, потому что я стараюсь не брать денег у родителей. Знаю-знаю, наверно такой заскок есть у всех «наследников», но мне хочется доказать, что я сама могу содержать своего ребенка. Не просто же так я столько лет получала юридическое образование, пусть и заочно, тренировалась и вообще решилась на все это. Это какой-то больной заскок — мне просто необходимо доказать всем-всем на этом свете, что я справлюсь и без него. Я смогу. Ни мама, папа или братья, а я. Сама сделаю так, чтобы у моего ребенка было все, чего он только захочет. Теперь нам нужна квартира побольше. Я уже даже присмотрела парочку вариантов, осталось только заработать на них.

— Давай ты увеличишь напряжение.

— А что? Ты куда-то спешишь?

Эрик смотрит мне в глаза своими прекрасными, зелеными, которые так сильно контрастируют на фоне его кожи, что становятся еще ярче. Я стараюсь на это не отвлекаться, пусть черт и знает, что все равно отвлекусь. Вон как ухмыляется, козел, так что нет. Нет у меня шанса сдержать ответную улыбку…

— Прекрати.

— Что такое, любовь моя?

— Я встречаюсь с Астрой через полчаса. Хотелось бы закончить до этого момента. Ты же знаешь, что иначе начнется…

— О да. Этот дьявол на колесиках всего его истыкает. Допрашивать будет сложновато…

Закатываю глаза. Моя племянница — это ад в квадрате. Она настолько неугомонная в свои семнадцать, что стала головной болью буквально всех, кто ее знает. Особенно достает семью и вообще не фильтрует свой базар. Арнольд с ней совершенно не справляется, и это печально, если честно. Как бы он не старался, но девчонке нужна мать, а он ни в какую. Теперь мой самый старший брат занимается гостиницами. Наверно хотел все-таки на подсознании подковырнуть свою бывшую, а может ему действительно нравится? Он только загадочно улыбается, когда Богдан в очередной раз до него докапывается, я же не лезу с этой темой никогда. Вообще никогда не произношу в слух эту чертову фамилию.

— Если я увеличу напряжение, то поджарю ему мозг. Хочешь? Мне то не жалко.

— Давай. Может тогда начнет говорить, а не хныкать себе под нос.

Человек, а его зовут…пусть будет Ярик, потому что на самом деле я не знаю, как его зовут — мне плевать. Нет, я знала, конечно, просто не запомнила — для меня он не человек. Уж простите. Наверно, каждая мать так и думает, потому что слыша такие истории, сразу представляет на месте истерзанных детей, своего. Я вообще не очень люблю прямую жестокость, и за это дело бы не взялась. Мои услуги другие, более деликатные, и в нашей конторе есть те, кто на таких вот ублюдках и специализируются, негласно помогая доблестной полиции, просто на этот раз я мимо не смогла пройти. Случайно увидела фото с места преступление, и как отключило. До сих пор стоит эта ужасающая картина перед глазами, поэтому я совершенно не испытываю сожалений, глядя, как Ярик извивается ужом на полу, плачет, и, очень надеюсь, на этом все. Только химчистку же делали…

— Что-то хочешь сказать? — елейно протягиваю, сцепив руки в замок и глядя ему прямо в глаза, — Малыш, если я вытащу кляп и не услышу ничего дельного — я тебе яйца отрежу и заставлю их сожрать. Заорешь — сначала это будет твой язык. Понятно изъясняюсь?

Судорожно кивает. Ему страшно. Он привык бояться, конечно, но сейчас ему еще страшнее, потому что он не знает, чего ожидать. Неизвестность всегда пугает больше.

— Он убьет меня. И вы. Не прячете лица, значит убьете. Какой мне смысл говорить? — тяжело дыша изрекает, на что я усмехаюсь и достаю свой красивый, расписанный узорами пистолет с длинным глушителем.

— Тебе не его сейчас нужно бояться. Его здесь нет. А я вот она сижу. Ты себе даже не представляешь, что я могу с тобой сделать, уважаемый. Он покажется тебе манной небесной, гарантирую…

— Если я заговорю, он…он…

— Брось, ты же должен понимать, что все кончено. Открой мне все секреты, и мы договоримся.

Думает. Его зрачок, кажется, судорожно сжимается в такт пульсу, а может это просто игра воображения? Я же буквально слышу, как его сердце отбивает острый, скорый ритм, будто он в колонках, а не в этом крошечном, воняющем трусостью тельце.

— Ты меня…меня не убьешь? Обещай!

Как жалко. Я кривлюсь и отклоняюсь на спинку кресла, доставая сигарету из кармана.

— Не убью. Начинай рассказывать.

Через двадцать минут я знаю все. Это просто, если знать, как надо пугать. Я вылезаю из машины и усмехаюсь, глядя на Эрика.

— Реально. Приберись в тачке, это уже даже не смешно.