Глюк

Кроме премьеры «Распри богов», Глюк блеснул в Копенгагене, как ранее в Лондоне, игрой на стеклянных бокалах — об этом мы также знаем из писем Марианны Пиркер.

К исходу копенгагенских гастролей 1749 года в труппе Пьетро Минготти явно назревало недовольство артистов очень большой нагрузкой и не соответствовавшими ей доходами, а также множились внутренние конфликты. Помимо фривольного поведения Беккерони, Пиркер постоянно жаловалась мужу на интриги «толстухи» Терезы Помпеати, которая пыталась претендовать на ведущие роли, не имея для этого достаточных вокальных данных. Когда Тереза покинула Копенгаген, примадонна вздохнула с облегчением, но Марианна также не собиралась оставаться в труппе, получив роковое приглашение в Штутгарт. Глюк занимал позицию капельмейстера, однако вряд ли ощущал себя в полной мере хозяином положения. Основу репертуара составляли отнюдь не его оперы, а старые произведения Скалабрини или разного рода пастиччо. Между тем на его плечи ложилось проведение всех репетиций и спектаклей, то есть занят он был больше, чем любой из артистов.

По завершении сезона в Копенгагене он решил расстаться с Минготти и принял предложение другого импресарио — Джованни Баттиста Локателли (1713–1785). Неизвестно, занял ли Глюк сразу позицию капельмейстера или счёл для себя более удобным сохранить свободу и выполнять лишь отдельные заказы. Теперь его статус уже позволял ему выбирать условия.

Ранее Локателли сотрудничал с труппой Пьетро Минготти в качестве либреттиста, но в 1745 году основал собственную компанию, причём в течение ряда лет давал спектакли в Праге — городе, который для Глюка был почти родным. Театр графа Шпорка давно закрылся, но пражане уже привыкли к опере, и в 1739 году на окраине Старого города был создан театр, называвшийся по его местонахождению «театр у Котцих» (по-немецки — Kotzentheater). Слово «Kotzen» означало рынок (вернее, ряды лавок, преимущественно портновских), и основой для театрального здания послужило большое торговое помещение. Находилось оно на нынешней площади Мира, напротив церкви Святой Людмилы; примерно там, где сейчас располагается Народный дом. Этот театр оказался гораздо долговечнее своего предшественника и просуществовал до 1783 года, когда был снесён по причине ветхости. На его сцене шли как драматические пьесы на немецком языке, так и музыкальные спектакли — прежде всего, итальянские оперы и балеты. О собственно чешской опере в XVHI веке никто ещё не помышлял.

Локателли провёл в Праге почти девять лет, с осени 1748-го до весны 1757-го, после чего отправился со своей труппой в Россию. Глюк примкнул к нему осенью 1749 года и в начале 1750-го представил пражанам большую оперу-сериа на несколько переработанное либретто Метастазио — «Аэций» (Ezio). Произведение от имени Локателли посвящалось «благородным дамам, защитницам оперы», что было не просто галантным жестом в пользу этой части аудитории. Пражские аристократки действительно активно поддерживали театр, у которого имелись и противники, в основном из среды консервативного духовенства. Ведь здание театра почти вплотную примыкало к монастырю, и многим такое соседство казалось неподобающим.

«Аэций» имел громкий успех, хотя сюжет оперы никак нельзя назвать развлекательным: главным героем был римский полководец, оклеветанный перед лицом императора Валентиниана, приговорённый к смертной казни, но спасённый благодаря собственной доблести и несокрушимой верности своей возлюбленной. До Глюка за этот сюжет брались многие композиторы, но не всем удавалось преодолеть мрачную и тревожную атмосферу, господствующую во многих сценах «Аэция». Гендель, чья одноимённая опера была поставлена в Лондоне в 1732 году, не смог снискать симпатий местной публики и больше не обращался к текстам Метастазио. Глюк же следовал веяниям итальянской оперы своего времени. Здесь было не принято усугублять и без того трагические ситуации беспросветным господством патетического минора, скорбными жалобами и замедленными темпами. Музыка должна была излучать красоту, свет и душевную грацию. Склонность Глюка к драматическим контрастам выгодно оттеняла эту галантную поэтику и делала его стиль индивидуальным и узнаваемым. Кроме того, либретто Метастазио было сокращено за счёт слишком затянутых речитативов и не очень значимых арий. Это позволило сделать драму более динамичной. «Аэций» шёл в Праге в течение двух сезонов, а осенью 1751 года был поставлен труппой Пьетро Минготти в Лейпциге. Позднее Глюк ещё раз вернулся к этому сюжету, переработав оперу для постановки в Вене в 1763 году.

Для Праги была написана и следующая опера-сериа Глюка на текст Метастазио, «Гипсипила» (Issipile), поставленная во время карнавального сезона 1752 года и также посвящённая дамам — «защитницам оперы». На титульном листе печатного либретто Глюк был обозначен как «капельмейстер», но это относилось лишь к его положению в труппе Локателли. Но в судьбе композитора к этому времени произошли важные перемены, позволившие ему, наконец, обосноваться в имперской столице.