Глобальные трансформации современности

Ситуация оказывается особенно сложной в последние два столетия, когда в условиях формирования всемирной макроцивилизационной системы на фоне планетарной индустриализации наблюдается как эрозия основ традиционных культурно–социально–хозяйственных систем с их дальнейшими псевдовестернизационными видоизменениями, так и кризис традиционных для различных цивилизаций религиозно–этических ценностей при их широкой замене суррогатными формами массовых идеологий националистически–фашистского, коммунистически–большевистского и конфессионально–фундаменталистского типов, не говоря уже о воинствующем варварстве «поп–арта». Это раскрывает глубокие кризисные явления времени перехода от традиционных региональных цивилизаций к глобальной всемирной макроцивилизации постиндустриальной эпохи.

Две основные линии социально–экономического развития, оформившиеся в мировом масштабе еще на стадии поздней первобытности, в XX в. продемонстрировали предел своего развития, исчерпали, как таковые, собственные продуктивные возможности и вступили в процесс глобального взаимодействия, обогатившись использованием ранее несвойственных каждой из них регуляторов: западная — планового, а восточная — рыночного. С таким состоянием своих общественно–экономических систем Североатлантический Запад и Дальний Восток вступают в информационную эпоху.

Менее определенно просматриваются и различные формы синтеза базовых принципов религиозно–мировоззренческих традиций западного, иудео–христианско–мусульманского и восточного, индуистско–буддийско–конфуцианско–даосского миров. Вопрос о необходимости их синтеза, поставленный еще Мани в III в., неоднократно поднимался как в Азии, так и в Европе в последующие столетия. XX в. в этом отношении дал множество имен и подходов. Однако ни один из предложенных вариантов такого синтеза (будь–то бахаизм, доктрина Муни и пр., не говоря уже о еще памятном многим преславутом «Белом братстве» и ему подобном идейном шарлатанстве) во всемирном масштабе не смог составить конкуренции традиционным религиям типа ислама, христианства или буддизма.

Вместе с тем нельзя не заметить, что монотеистические идеи в той или иной форме становятся все более привычными в регионах Южной, Юго–Восточной и Восточной Азии, тогда как концепция перевоплощений, хорошо известная в Античном мире (орфики, Пифагор, Платон, Плотин и пр.), со времен А. Шопенгауэра становится все более популярной на Западе. Среди крупных российских философов ее, к примеру, развивал Н. О. Лосский58. С некоторой симпатией к ней относился даже Н. А. Бердяев59.

При этом Восток все более ценит западную деятельностную, направленную на активное преобразование мира установку, тогда как на Западе распространяется близкое к восточному мироощущению восприятие природы как самоценной данности, на которую человек не вправе смотреть лишь как на объект потребления. В отдаленной перспективе эти тенденции могут привести к постепенному становлению некоего надконфессионального глобального сознания. Однако реальности сегодняшнего дня куда более трагичны и мы наблюдаем жесткое противостояние ценностных систем, приобретающее кровавый характер на Балканах и на Кавказе, Ближнем и Среднем Востоке, во многих других регионах мира.

Цивилизация как дискретная единица исторического процесса

Каждая цивилизация, если следовать тойнбианской традиции, является уникальной самодостаточной полиэтничной социокультурной системой, понимание которой требует учета как ее стадиального положения и причастности определенному пути развития, так и осознания ее неповторимости, присущих только ей характерных черт и признаков, которые не могут быть дедуктивно выведены из общетеоретических соображений.

Таким образом цивилизационный подход органически дополняет стадиальное и поливариантное понимание исторического процесса. В историю вносится элемент дискретности, и она моделируется как живая динамическая суперсистема взаимодействия саморазвивающихся социокультурных систем, которые с момента преодоления первобытного состояния выступают в качестве отдельных локальных и региональных цивилизаций и цивилизационных ойкумен. Последние имеют свои пространственно–временные координаты и проходят определенные фазы развития, в рамках которых выразительно проявляется содержательное и стилистическое единство разнообразных общественных и культурных форм.

Развитие конкретной цивилизации можно связывать с раскрытием потенциальных возможностей, содержащихся в ее базовых прафеноменах, парадигмах или архетипах, природа которых требует дальнейшего изучения. Изменчивое постоянство системы таких архетипически–парадигмальных форм (раскрывающихся через идее–образы и категории культур–цивилизационной традиции) и обеспечивает внутреннее единство проявлений отдельной цивилизации на протяжении всей ее истории.