Глория

Может быть, это происходило с самого начала. Все было возможно. Поскольку она сама не понимала, как делала то, что делала, могло даже случиться так, что она была ответственна за воскрешение своего сына. Глория так не думала, но ее чувства к Дэну стали более добрыми, и она спросила его:

— Где ты собираешься жить? Что ты собираешься делать? Будешь ли ты пытаться найти... работу?

Он пожал плечами.

— Я еще не знаю.

— У нас есть комната для гостей, но я не думаю...

— Все в порядке. — Он улыбнулся, и что-то в этой улыбке заставило ее вздрогнуть. Это была улыбка Дэна, но в то же время это была не улыбка Дэна, и она с внезапной уверенностью поняла, что не имеет к этому человеку никакого отношения.

Она хотела, чтобы он ушел отсюда, хотела, чтобы его никогда не было. Кем бы он ни был, он был неправ, и она оглянулась в сторону дома и сказала:

— Думаю, будет лучше, если ты уйдешь.

Какое-то время он молча смотрел в ее лицо, а затем кивнул.

Она собиралась проводить его обратно через дом, но, к ее удивлению, он повернулся, ухватился за горизонтальную доску на вершине деревянного забора, подтянулся и с невероятной грацией перепрыгнул через нее. Не было ни "спасибо", ни "до свидания". Она услышала, как он приземлился на изношенный и крошащийся асфальт переулка, а затем пошел прочь, его шаги хрустели по грязи и гравию.

Ошеломленная и растерянная, Глория пересекла небольшой участок газона и вернулась в дом, захлопнув за собой дверь.

— Где твой ученик? — спросил Бенджамин.

— А? О, он... ушел. Ему пришлось уйти.

— Куда он делся? — Бенджамин нахмурился. — Я не видел его.

— Этот парень был груб, — уверенно сказала Мика. — А чего ты ожидал? Он не сказал "спасибо" и ушел, не попрощавшись. — Она повернулась к матери. — Я не понимаю, почему ты вообще пригласила его поесть с нами.

— Это была ошибка, — призналась Глория. — Раньше он был другим.

Не желая отвечать на вопросы, но готовая делать это столько, сколько потребуется, она была рада, когда Мика сменила тему, сказав отцу:

— Я видела, что у тебя на бампере грузовика теперь есть наклейка "Я сердце Тусона".

Пола фыркнула.

— Ты не можешь быть сердцем чего-то. Один человек это не "Сердце".

Мика повернулась к сестре и собиралась возразить, но Бенджамин сказал:

— Она права.

Мика закрыла рот.

— Я знал одного из тех, кто работал над рекламной кампанией "Я люблю Нью-Йорк". Он вышел на пенсию здесь, в Тусоне. Так и началась вся эта история с сердцем, понимаете. Они пытались изменить представление людей о Нью-Йорке в лучшую сторону, привлечь туристов, продать сувениров, поэтому придумали слоган "Я люблю Нью-Йорк" и использовали сердце для обозначения слова "любовь". Надо отдать должное — чертовски хороший рекламный ход.

— Это все замечательно, папа, — сказала Мика, прервав его. — Но мне просто интересно, откуда у тебя наклейка на бампере.

— О, я не знаю, — сказал он неопределенно. — Взял где-то.

— Они вроде продают их в магазине "Сторе", "Вэл-Март", "Tаргет", в любом из этих мест, — предположила Глория. — В передней части маркета, где они хранят открытки и туристические вещи.

— Я бы хотела себе купить. "Я люблю Тусон" — звучит патриотично.

— Ты всегда можешь переехать сюда, — предложила Глория.

Мика покачала головой.

— О, мама, не начинай снова...

Пола жила у них до субботы, в комнате для гостей, которая была ее старой спальней. Они пригласили Мику и ее семью тоже остановиться в их доме, но они, как обычно, забронировали номер в отеле. В доме было слишком тесно, настаивал Майкл, и ванных комнат на всех не хватало. Так было проще и удобнее. Мика извинилась, как будто решение было не в ее власти, но Глория была уверена, что она тоже предпочла остановиться в отеле. Возможно, это даже была ее идея.

— Мы пойдем завтра обедать, — предложила Мика. — Мы угощаем.

Она бросила на сестру быстрый укоризненный взгляд.

— Ты тоже приглашена.

— Зачем куда-то идти? — спросил Бенджамин. — Когда у нас есть все эти остатки?

— Ты можешь взять остатки на ужин, — сказала ему Мика. — А мы пойдем и пообедаем.

— Тебя тоже ждут на ужин, — напомнила ей Глория.

— Я знаю, мама.

Прежде чем все стали еще более обидчивыми и окончательно разошлись по своим углам, Мика и ее семья уехали. На улице Глория пообещала дочери, что она приведет ее отца в порядок, и завтра они все пойдут обедать.

— Мы можем заехать за тобой, если хочешь. Или ты можешь зайти сюда. Или мы можем встретиться в ресторане. — Она размахивала руками. — Просто позвони и скажи нам, что ты хочешь сделать. Мы будем готовы на все!

Следующие два дня прошли без особых происшествий, все ладили гораздо лучше, чем обычно. На этот раз Мика и Пола действительно обнялись, когда прощались, и не только у Глории глаза были влажными.

А затем случилось это.

Это произошло ровно через неделю после Дня благодарения.