Глория

Сев на кровать и сняв тапочки, она поняла, что ей нужно подстричь ногти на ногах. Но кусачек не было в ящике тумбочки, где она обычно их хранила, и она попыталась вспомнить, куда положила их в последний раз. Она прошла в ванную и открыла верхний ящик, перебирая щетки для волос, пинцеты, коробочку с ватными дисками, старые тюбики с кремом от раздражения и спреем, а также маленькие ножницы. Но кусачек для ногтей все еще не было, поэтому она выдвинула ящик дальше...

...и увидел расческу Бенджамина.

Чувство пустоты пронзило ее сердце. Это случалось с ней по крайней мере раз в неделю: она натыкалась на остатки прежней жизни, артефакты, которые оставил Бенджамин, а она не подумала пожертвовать или выбросить, и каждый раз эти находки были шоком. Ее мгновенно наполняла грусть, чувство утраты было настолько острым и невыносимым, что если бы не тот факт, что она несет ответственность за двух мальчиков, она не знала, что бы она могла сделать.

Глория подняла расческу. Последним, кто держал ее в руках, был Бенджамин. Он расчесывал ею волосы, и Глория с ужасом поняла, что не может вспомнить, когда он в последний раз стригся. Были ли его волосы короткими или длинными, когда он умер? Она всегда предпочитала длинные, но он обычно стригся очень коротко каждый раз, когда ходил к парикмахеру, потому что так носили волосы другие программисты на его работе.

Он всегда был таким бараном, подумала она, таким сложным и противоречивым человеком. Она заслуживала лучшего, и если бы она знала, каким он был с самого начала, если бы она заранее знала, что с ним произойдет, она бы, наверное, не вышла за него замуж. Глория бросила расческу в корзину для мусора и продолжила поиски, пока не нашла свои маникюрные ножницы в другом ящике, рядом с лишними коробками зубной пасты и лишними рулонами зубной нити, куда она, должно быть, по рассеянности положила их.

Но к тому времени, когда она вернулась к кровати и начала стричь ногти на ногах, ее охватило чувство вины. Как она посмела критиковать Бенджамина после того, как он так ужасно погиб? Что за человек она была? Он был... был — хорошим человеком, кормильцем, советчиком, любящим отцом. Именно это словосочетание "любящий отец" не давало ей покоя, так как ее разум зацепился за тот факт, что если бы она не встретила и не вышла замуж за Бенджамина, Брэдли и Лукас никогда бы не родились.

И тут же навернулись слезы. Она вдруг почувствовала себя подавленной и одинокой.

— Мамочка? — Брэдли стоял в дверях спальни. Он выглядел обеспокоенным.

Глория вытерла глаза, пытаясь улыбнуться.

— Да?

— Почему ты плачешь?

Она покачала головой.

— Тебе грустно? Ты думаешь о папе?

Глория начала всхлипывать. Она ничего не могла с собой поделать, и она знала, что это, должно быть, пугает Брэдли, но она бросилась на ковер, взяла его на руки, крепко обняла, прижалась к нему, и тогда они оба расплакались.

— Я скучаю по нему, — сумел вымолвить Брэдли. — Я очень скучаю по папе.

Наконец-то, подумала она. Настоящие, живые эмоции! Наконец-то.

Глава четвертая

Суббота.

Брэдли и Лукаса не было дома. Мать подруги Брэдли Криса Альвареса позвонила в начале недели и пригласила Брэдли поехать с семьей на Дни железной дороги в Фуллертон. Мать Криса знала, что произошло, все знали, и подумала, что Брэдли пойдет на пользу, если он немного развеется. И Брэдли, и Крис были большими поклонниками поездов, и в дополнение к путешествию по настоящему паровозу и другим вагонам, включая любимый состав Брэдли, дети могли посмотреть на сложные конструкции различных моделей поездов. Глория с благодарностью сказала, что это действительно будет хорошо для ее сына, и поблагодарила миссис Альварес за ее заботу и внимание. Она сказала Глории, что отвезет их в Крейг-парк, а потом они все вместе пообедают в "Макдоналдсе".

Так что Глория была предоставлена сама себе. Она подумала об уборке дома, подумала о покупках, подумала о том, чтобы снова позвонить Пауле и пригласить к себе, но в конце концов решила снова встретиться с матерью. Она понятия не имела, о чем будет спорить с матерью, но все оставалось нерешенным, и Глория больше, чем когда-либо, чувствовала потребность докопаться до сути всего происходящего. До сих пор она была слишком довольна воскрешением матери. То, что должно было испугать ее или наполнить благоговением, она просто приняла спокойно, как должное. Но на самом деле произошедшее было на грани понимания, и не должно было произойти. Это было что-то вроде религиозного пророчества или сверхъестественной фантастики.

И это происходило с ней. Здесь и сейчас!

Так почему же это не казалось таким потрясающим событием? Как это просто стало частью ее повседневной жизни?