Глубина

Вдруг дыхание у нее совсем остановилось. Широко раскрылись глаза, но она не увидела ничего, кроме темноты. Она разгоряченным, сдавленным животом уловила толчки. От них, сердитых и упрямых, по телу пробежала дрожь. Кто это был — мальчик или девочка, — Татьяна не знала. Она замерла, сторожа каждый его толчок, и казнилась перед ним за свои сегодняшние страхи. Такая уж она беспамятная, что забыла: все немилости, какие выпали ей за день, достались и ему. И сейчас, когда время спать, ему наконец пришлось напомнить: хватит всего, пора баюшки. Не смея его ослушаться, Татьяна стала тихонько укачивать себя. Она лежала, боясь шевельнуться в объятой тишиной ночи, пока не пришел тревожный чуткий сон.

3

Утро пришло белое, как молоко. Свет долго пробивался сквозь туман, пробился и остановился в избе, ненадежный, призрачный. До того ненадежный и неправдашний, что Татьяна не поверила ему, решила, это сон. Только тьма, помогавшая ей забыться, была настоящей, а все, что было до и после нее, сон.

Но вот она услышала заполошный петушиный крик, вслед за ним протяжный, будто вязнущий в тумане голос бабки Ульяны. Поняла, что старуха выгоняет корову, и все стало на свое место. Окончательно осознав себя, Татьяна даже смогла припомнить, какой сегодня день — пятница. Вспомнила, что вечером загадала пораньше встать, пойти в город: сходить к Наташе, которая доводилась ей троюродной сестрой, прямо на работу. С нет, культурной, образованной, надо было обмозговать случившееся.

Татьяна собиралась быстро. Из трех платьев она выбрала сиреневое, самое праздничное: знала, что там, в институте, где работает Наташа, люди сразу пристанут к ней глазами — не кто такая пришла, а как одета. Чтобы не подвести Наташу, Татьяна даже кофточку надела пуховую, подаренную Никитой еще до свадьбы. Поглядев в большой осколок зеркала, отметила еще одну выгоду от кофты — под ней меньше видно живот.

Татьяна выпила стакан холодного чая, вышла на крыльцо. Со стороны парка, не видного в тумане, тянуло прелым духом. Даже запах дыма не мог заглушить его.

Закружилась голова. Татьяну пошатнуло и словно бы ударило обо что-то мягкое животом. Она пошарила руками по пустоте и только тогда поняла, что удар был изнутри. «С добрым утром!» Вдруг оттуда, из живота, поднялся к горлу вздох. Будто не ее, не Татьяны, вздох.

— В отца раностав, — удивилась Татьяна, — физзарядкой занялся или с голоду пихаешься? Мы с тобой в городе в кафе зайдем…

Расслышав себя, Татьяна испуганно огляделась: окажись рядом посторонний, мог бы подумать — спятила.

Вдоль улицы протянулся звук автомобильного мотора. Подкатила к воротам вчерашняя милицейская машина. В вышедшем из нее человеке Татьяна узнала следователя.

Вначале она не знала, куда деться от растерянности: муж в каталажке, а она вырядилась, как на праздник.

Но чем ближе подходил следователь, тем спокойнее делалось ей. Во всей его фигуре угадывалось утомление. Рассеянно, устало смотрели на Татьяну его глаза, по-прежнему захлестнутые скорбью.

— Здравствуйте, — сказал он, как бы извиняясь, добавил: — Такая вот служба. Вчера мы с вами не успели поговорить. От мужа вам привет.

— Спасибо, — пролепетала Татьяна.

Ей показалось, что следователь приготовил для нее очень важный вопрос. Как только мысль коснулась Никиты — судьба его зависит от ответа, — Татьяна почувствовала, вот-вот расплачется. Чтобы помнить себя, в избе Татьяна села на самый краешек стула.

— Думаю, мужа своего вы хорошо знаете, Татьяна Игнатьевна, — проговорил следователь. — Знаете, с кем он дружил, с кем встречался…

— Его-то я знаю, — охотно отозвалась Татьяна. — А друзей особых не помню. Домосед он у нас, негулевой… Да стеснялся приводить сюда людей. Квартиру все ждали…

— Понимаю, понимаю, — нахмурился следователь, потом соскреб со стола рыбью чешую. — Карасей, значит, один ловил?

— Честно говоря, я не спрашивала, с кем ловит. Принесет — хорошо, а на нет суда нет. Я на жизнь не жаловалась, не хуже других живем, — удивляясь неизвестно откуда взявшейся бойкости, выпалила Татьяна. — Чего уж вы так, вокруг да около… Я же не полено, должна же знать, в чем его подозревают.

— А вы не знаете? — ненароком спросил следователь.

— Знаю, кража на базе. А при чем тут Никита, ума не приложу.

— Где был ваш муж позавчера ночью?

— Встал чуть свет, пошел рыбу ловить.

— Вы сказали, чуть свет? В каком же часу это было?

— Ну, часу в пятом…

Следователь резко отвернулся к окну, достал папиросы, но закуривать не стал, стучал по коробку пальцами, молчал. Татьяне сделалось не по себе, и она уже приготовилась просить у него прощения за то, что сказала неправду. Она точно помнила, когда уходил на речку Никита — в полночь. Где-то у соседей громко играло радио, и Татьяна слышала, как под бой курантов спустился с крыльца Никита. Но сейчас, обостренным чутьем догадавшись, с какой целью следователь уточняет время его ухода, Татьяна солгала.

Она обрадовалась, увидев неслышно возникшую в дверном проеме бабку Ульяну.