Глубина

…А мы пока отбираем вестиментифер манипулятором и укладываем их в бункер. Их диковинная «плантация» занимает площадь около 200 квадратных метров. Смотрю на монитор датчика глубины: мы взобрались по склону уже на высоту 35 метров относительно ровного илистого грунта, но вершины гидротермального холма пока не видно. Проходим еще несколько метров и почти сталкиваемся с горизонтально висящей плитой, из-под которой сплошной завесой поднимается вверх черный дым. Отрабатываю назад кормовым двигателем, принимаю воду в систему тонкой балластировки и сажаю аппарат на грунт. Перед иллюминаторами – сплошная муть, вызванная манипуляциями в связи с остановкой аппарата. Проходят 5–6 минут, муть уносится в сторону придонными течениями, и перед нами открывается та же нависшая плита, из-под которой валит черный дым, но теперь все можно рассмотреть в деталях и сделать измерения. Беру в манипулятор высокотемпературный зонд и засовываю под нависающую плиту – на мониторе высвечивается +228 °C. Создается впечатление, что под плитой несколько труб извергают гидротермальный флюид: уж очень мощный поток черного дыма! Смещаемся влево и видим четыре горизонтально расположенных плиты, покрытых сверху бактериальными матами; их клочки, словно хлопья снега, отрываются от основной массы, вздымаются вверх и веером разносятся в стороны. Эта совершенно фантастическая по динамизму картина захватывает нас и заставляет забыть о времени. И вдруг – еще одно абсолютно завораживающее явление: под плитами в лучах забортных светильников «Мира-2» «висит» озеро. Горячая вода, устремляющаяся вверх, встречает на своем пути большую горизонтальную плоскость, задерживается под ней, образуя вязкую массу, которая обтекает плиту и медленно рассасывается. Эта водная масса и создает впечатление глубоководного «висящего» озера. И ведь все это – на глубине около 2000 метров! Даже наша американка забыла о своих научных задачах и с восторгом наблюдает за тем, что происходит за иллюминатором. «А вы с “Алвина” наблюдали что-нибудь подобное?» – спрашиваю я. «No». Значит, и для нее это – полное откровение. Чтобы как-то вывести Синди из состояния эйфории, спрашиваю: «Хочешь порулить?», но она настолько поглощена сказочным видением, что не слышит моего вопроса. «Мир-2» неподвижно стоит на дне, опираясь на склон передними оконечностями лыж, а мы уже третий час, как завороженные, не отрываемся от иллюминаторов…

* * *

И снова Атлантика… Сейчас уже открыто восемь гидротермальных районов на Срединно-Атлантическом хребте. Все они схожи по гидротермальной фауне, представленной главным образом креветками. Однако происхождение и геологические особенности у них существенно различаются. Ранее уже было рассказано о гидротермальном поле Логачева; оно отличается от других исследованных в Атлантике полей своим глубинным флюидом, который поднимается к поверхности дна из нижних слоев океанической коры, граничащих с верхней мантией.

Гидротермальное поле Рэйнбоу, открытое в 1997 году с французского аппарата «Нотиль», по своему происхождению сходно с полем Логачева: здесь флюид тоже формируется на границе нижнего слоя океанической коры с верхней мантией; проходя при подъеме сквозь толщу океанической коры, он многократно вскипает на разных горизонтах. На поверхности дна, как и на поле Логачева, присутствуют ультраосновные породы, свидетельствующие о глубинном формировании флюида. Но если поле Логачева расположено на краевом уступе рифтовой долины (глубина более 3000 метров), то поле Рэйнбоу – на склоне осевой постройки (глубина 2300 метров). Оно занимает площадь протяженностью всего около 250 метров с запада на восток и около 60 метров с севера на юг, и в пределах этого небольшого поля найдено свыше 10 активных черных «курильщиков», а также множество ранее действовавших реликтовых построек.

Аппараты «Мир» работали на поле Рэйнбоу дважды – в 1998 и 1999 годах. Впервые мы посетили его по пути следования судна в район затонувшей японской лодки в Средней Атлантике (о чем будет рассказано в одной из следующих глав). В той экспедиции мы шесть раз опускались на аппаратах «Мир» с российскими учеными. В следующем году на первом этапе тоже погружались российские ученые, а на втором этапе в четырех парных погружениях участвовали иностранные ученые – в рамках глубоководной образовательной программы. В одном из погружений со мной были Дон Уолш и Альфред Макларен.