Глубинка

— Да, я вас не помню, — как можно ласковее отстранив от себя Аню, я попытался разглядеть лицо хозяина усадьбы. Оно мне ничего не сказало: обычный, с виду ничем не примечательный человек, не высокий, не низкий, ни усов, ни шрамов. Как сказал один мой знакомый: «Нет примет — живи без бед».

— Неудивительно, ты ведь был совсем малой, — улыбнулся Геннадий Романович. — А вот твои родители, да и твой старший брат Илья наверняка меня помнят. Но это не важно. Важно, что если тебе дорога твоя жизнь и жизнь твоей девушки, вы должны немедленно уехать. Сережа Лопарев — сын моего очень хорошего друга, с которым я не хотел бы ссориться. Ты знаешь, что он любит вашу Аню? Ваша недомолвка на дороге — сущий пустяк по сравнению с тем, что он сделает с тобой теперь.

— Любит… В каком смысле любит? — ошалел я.

А вот Аня, кажется, удивленной не выглядела.

— Думаю, она тебе все расскажет, но не сейчас.

— Подождите, подождите…

— Подождать можно, — ответил Добренко. — Только я не вижу в этом смысла. Вы достигли своей цели, вы проникли в Первоцветово. Теперь я прошу вас уйти.

Я почувствовал, что Аня взяла меня за руку.

— Филипп, родной…

— Подождите же! — я с трудом высвободил запястье. — А что вы скажете Лопар… Сергею?

— Я ему ничего уже не скажу, — мужчина снова улыбнулся, на этот раз как-то печально. — Через несколько часов мне придется уехать. Видишь ли, Филипп, другой твой брат, Андрей — ох и дельный парень, он всегда мне нравился! — сумел донести на меня людям, с которыми я едва ли сумею договориться. Так что мне ничего не остается, кроме как уйти с насиженных мест. Жаль, я здесь уже привык, да и дети тоже. Правда, близнецы и Эля явно скучают… но ничего, на новом месте им будет лучше.

— Да… Возможно… — пробормотал я.

Видимо, Геннадий Романович еще не в курсе, каким путем я проник в усадьбу, но, судя по всему, ему это не очень-то интересно.

— Обрати внимание, — продолжил он. — Я знаю, что это ваша семейка так навредила мне. Навредила по-крупному, смею заметить. Но я не трону вас, как не трогал до того, насчет этого можете не беспокоиться. А вот Сережу берегитесь. Он неконтролируем, а потому опасен.

«Не он один. У самого сынишки выросли — тоже палец в рот не клади».

— Наверное, я должен сказать спасибо? — осведомился я.

— Не говорите ничего, просто уходите, как пришли. И не попадайтесь на глаза жильцам, особенно — моим сыновьям.

— Геннадий Романович, простите, — я не мог не спросить. — Вы знали, что ваши сыновья виновны в смертях людей? Знали и покрывали их? И это по вашему распоряжению вскрыли забытую всеми воронку: чтобы можно было прятать улики?

— Значит, и ты уже знаешь… — задумчиво протянул Добренко. — Тогда ты очень глупо поступаешь, говоря мне об этом сейчас, когда я уже отпустил вас. Очень глупо. Впрочем, все равно. Они психически больны, их не посадят. И да, воронка здесь совершенно ни при чем.

— Ни при чем? Но зачем тогда…

— Слишком много вопросов, Филипп. Мне кажется, сегодня ты и так узнал достаточно.

— Вы говорите, их не посадят, — не унимался я. — А вас? Вас тоже не посадят?

— За меня не переживай. Переживай за себя. И за нее. Аня, может, у тебя лучше получится уговорить своего упрямого друга уйти?

— Пойдем? — Аня потянула меня в сторону причала.

— Хорошо, пойдем, — я, наконец, сдался. — Но перед этим я должен сказать еще кое-что: Геннадий Романович, ваши близнецы у нас. С ними все в порядке, и как только мы вернемся, я отправлю их на катере назад. И еще: на причале лежит один из ваших людей, он оглушен и связан.

— Благодарю, — ни один мускул не дрогнул на лице этого странного человека, когда он узнал, что его дети попали в заложники. — До свидания, Филипп, до свидания, Аня.

Он не сомневался, что я сдержу слово.

Я повел Аню к пристани. Дойдя до яблонь, мы оба как по команде обернулись: хозяин усадьбы уже скрылся в домике. Зажглась настольная лампа.

Странный человек: два месяца я искал его, рискуя жизнью и здоровьем, искал, поначалу даже не подозревая о его существовании. А когда нашел, когда смог с ним поговорить, он выделил мне всего десять минут. И даже не ответил на все вопросы. Геннадий Добренко. Я видел его, разговаривал с ним — но ни на йоту не приблизился к пониманию того, кто же он такой.

Витя ждал нас в катере, сидя, как на иголках.

— Вы долго!

— Всего двадцать пять минут! — возмутился я, посмотрев на часы.

— Это долго, — безапелляционно заявил он, заводя двигатель.

Катер начал набирать ход.

Глава XXVIII: Партизаны

— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросил я у Ани, когда мы вышли из канала и взяли курс на пролив, ведущий в Вальковское озеро.

— А что ты хочешь услышать? — Аня села на канатный ящик. Холодный ветер развевал ее волосы, бил в лицо, но она, повернувшись полубоком, казалось, совсем его не замечала. — Знала ли я, что Лопарев имел на меня виды? Подозревала. Но я его ненавижу: он наркоман, садист, и он отнял у меня брата. Так что мне все равно.

— Понятно…

— Я вижу, что понятно. Ты бы хотел, чтобы на меня запал кто-нибудь поприличнее?

— Возможно… Но мы сейчас решаем реальные проблемы, а не абстрактные.