Глубины Тартара (СИ)

Пока я раздумывала, Танат вел меня через пустыню, которая, как мне казалось, никогда не кончиться. Поднялся ветер, взметая в воздух песок, который закружил вихрем. Танат раскинул большие черные крылья, схватил меня за руку и притянул к себе, крепко обняв за талию и прижимая к своему телу. Я вначале не поняла, что произошло, пока он не закрыл нас, точно палаткой своими крыльями, прямо как у индейцев. Я старалась не смотреть ему в лицо, наша близость просто опьяняла, и внезапно захотела, чтобы эта буря не кончалась. Я подняла глаза, встретившись с ним взглядом, так хотелось потянуться к его губам, прижаться к ним своими, и не отпускать. Но я удержалась от этого, опустив глаза, и прижалась головой к его груди, слушая стук сердца. Мы переждали бурю, и когда все закончилось и ветер стих, я сильно об этом жалела. Он отпустил меня, отошел, ноги по щиколотку проваливались в песок, наши следы замело, но Танат не сбился со следа.

— Ты очень изобретателен, Ален, — сказала я, когда он отошел от меня, но все еще смотрел в глаза.

— Странно, что ты все еще меня так называешь, ведь уже знаешь, кто мы.

Он двинулся вперед, я сравнялась с ним.

— Знаешь, — честно сказала я, — За всю мою жизнь эти годы в Нью-Йорке были самыми лучшими в моей жизни. Я никогда не была так счастлива, как тогда. Вот только все плохое, все негативное, от чего я смогла уйти, вернулось и вцепилось мне в зад.

Он засмеялся.

— Да, я твой Ангел, но, к сожалению, от мистических сил кармы защитить тебя не смогу.

Глава 17

Дальше мы шли молча, и какая-то частичка моей души как будто вернулась в Нью-Йорк, молчание больше не было таким тяжелым, я улыбалась, на губах Джека играла его полуулыбка, намек на ту, мою любимую яркую солнечную улыбку. Почему «солнечная»? Да потому, что когда он улыбался, по телу разливалось тепло, точно от лучей солнца, и становилось так светло на душе, что даже пасмурной ночью в душе будто сияет солнце. Я всегда так считала, будь он мне просто лучший друг или любимый человек — он всегда был тем, кто приносит в мой мир радость, счастье. Когда же все это изменилось? Непонятно. Ну, не совсем изменилось, подумала я, когда почувствовала, что сейчас мне снова с ним хорошо и уютно. Просто теперь мы не можем обсуждать все, как раньше, не можем быть лучшими друзьями, потому что я люблю его, а он спит с тем, с кем захочет, считая меня просто другом, вот только уже не лучшим. И все же, это уже что-то — добиться от него этой его полуулыбки, да еще и суметь сделать так, чтоб он засмеялся. Я была погружена в свои мысли, но сразу же заметила приближающееся ко мне пятно — на меня летел синон, обнажив свои клыки, сверкая желтыми глазами. Я вспомнила все, чему себя учила и со всего маху врезала твари. Видимо, он не ожидал, что такая маленькая девушка будет настолько сильна, я застала его врасплох и воспользовалась этим, синон упал на песок, а я схватила его за горло и придушила, потом для надежности свернула шею. Я сидела у тела синона на корточках, обшарила его и улыбнулась — у него с собой был нож. Я, конечно, даже представить не могу, для чего он ему, но выяснять и не желала, я сунула его в левый ботинок и поднялась — Танат смотрел на меня, широко раскрытыми глазами.

— Надо признаться, — сказал он, расплываясь в улыбке, на лице его было ничем не замутненное выражение гордости, — Ты прекрасно поработала, я не ожидал, что твое самообучение будет иметь такой успех.

Я внезапно, даже для самой себя, разозлилась на него — он просто стоял и смотрел, как я сражаюсь. С другой стороны я понимала, что злилась на него еще больше, если б он полез мне помогать. В итоге я просто улыбнулась.

— Спасибо, я сама не ожидала от себя.

Он снова улыбнулся мне, и мы пошли дальше. Но, как говориться, дальше-больше. Не успели мы пройти и десяти минут, как на нас напали восемь синонов. Завязалась битва.