Гнев королей

– Мы с тобой почти не отличаемся, Майкл. Почти не отличаемся. Объясни мне, дураку, зачем я вообще женился? Здравый смысл советовал держаться подальше от проклятого алтаря, но стал ли я его слушать? Нет, дьявол его побери. Мне обязательно хотелось заполучить ту женщину, а другого способа не было. Она вела себя так, будто сидела на золотой жиле, и с тех пор я плачу ей золотом за пустую породу. Будь я молод и холост, как ты, можешь поспорить на свою сладкую задницу…

– Как твои дети? – К концу войны у Чордайна было семь малявок, в том числе две пары близнецов. Все девочки.

– Ах, Майкл, я от них в отчаянии. Они меня в гроб сведут. Когда у тебя одиннадцать дочерей, и старшие вступают в пору расцвета, на твоем пороге оказывается каждый бродяга в окрестностях тысячи миль. Куда катится мир? Неужели молодежь не может думать ни о чем другом? Дошло до того, что я был вынужден нанять стражников, чтобы охранять мои маленькие жемчужины. И что в итоге? Пришлось прогнать, дьявол бы их побрал.

– Тебе следовало нанять амазонок.

– Угу, – усмехнулся Чордайн. – Маленьких пухленьких девиц футов пять ростом. Рыжеволосых и злых как фурии.

– Пожалуй, пойду спать, Сэм, – улыбнулся Майкл. – Будем решать твои семейные проблемы завтра.

В небольших дозах Чордайн Требилькоку даже нравился. Ожидание каравана могло бы свести с ума, если бы не та самая посудомойка. Старшие дочери Чордайна нисколько не скрашивали ожидания – они обладали не меньшим аппетитом, чем отец, и не отличались чрезмерной застенчивостью.

Он облегченно вздохнул, наконец присоединившись к шедшему на юг каравану.

По его требованию караван двигался быстрее, чем привыкли вьючные животные, тащившие на себе мехи с вином. Вино приносило немалый доход в стране, где религия его запрещала.

Напиток предназначался для приближенных Мегелина. Чордайн провез его через таможню, заплатив номинальный «налог на контрабанду», осевший в карманах проверяющих. Караван вошел в Хаммад-аль-Накир на день раньше, чем планировалось, и добрался до Аль-Ремиша за три дня до срока. Майкл рассчитывал, что это даст ему три дополнительных дня на поиски.

Он иногда бывал в пустыне, но никогда – в ее столице. Увиденное ошеломило его с первого взгляда.

Аль-Ремиш располагался на дне большой, напоминавшей кратер котловины, которую окружали обширные бесплодные земли. Когда караван после долгого путешествия через пустыню поднялся на холм, Майкл увидел столько зелени, что едва поверил глазам.

Сам Аль-Ремиш находился на острове, окруженном неглубоким озером. Единственная каменная дамба соединяла священный город с сушей. Внутренние склоны котловины были усеяны цитрусовыми садами, пастбищами, оливковыми рощами и бесчисленными овощными грядками. В самой высокой точке склона начинался оросительный канал, который лениво опускался по спирали к озеру, трижды обойдя котловину.

Майкл остановился, потрясенно глядя на открывшуюся перед ним картину и утирая пот со лба. Его неестественно бледная кожа не слишком подходила для палящего пустынного солнца.

– Идем дальше, – рявкнул хозяин каравана. – Когда доберемся до места, тогда можешь таращиться, на что хочешь.

– Откуда берется вода?

– С гор Капенрунг идет акведук, который построил Эль-Мюрид. Во времена моего отца здесь тоже была пустыня. Мегелин хотел взорвать акведук, вообще уничтожить все созданное Эль-Мюридом. Но священники сказали, что проклянут его, а его генералы пригрозили, что бросят его на произвол судьбы. – Караванщик показал на ряд монументов на дальнем краю котловины, едва различимых с того места, где сидел на лошади Майкл. – Он в самом деле начал разрушать Стелы Бессмертных, но Белул и Эль-Сенусси заставили его прекратить.

– Что это?

– Обелиски. На них выбиты имена тех, кто умер во славу движения Эль-Мюрида. Они окружают могилы его жены и сына. Говорят, в Себиль-эль-Селибе есть другие, которые называют Стелами Мучеников.

– Гм… – Майкл пришпорил коня. Бо́льшую часть всего этого он, естественно, уже знал. Но одно дело читать или слышать о наследии истории, и совсем другое – видеть его собственными глазами. – Что посоветуешь? – спросил он.

– Особо советовать нечего, сынок. Не знаю, что ты задумал, но вот что я тебе скажу: не слишком высовывайся и следи за языком. Здешний народ не особо любит чужеземцев. Мегелин правит, внушая страх, и больше не пользуется особой поддержкой со стороны народа, так что к любой критике он относится весьма жестко. Постарайся соблюдать закон – незнание его не считается оправданием. Думаю, это осталось еще со времен Эль-Мюрида. Жестокости ему было не занимать.

Майкл слышал воспоминания короля о войнах Эль-Мюрида и восхищался тем мальчишкой-идеалистом, каким Браги был четверть века назад. Сам он тогда был слишком юн и мало что помнил.

– Жаль, что он сошел с ума, – сказал он.

Караванщик удивленно поднял брови:

– Эль-Мюрид? Он всегда был чокнутым. Хочешь сказать – жаль, что он подсел на опий? Именно это его погубило. Да и нельзя сказать, что он был так уж плох – по крайней мере, для пустыни. Намного хуже, что он хотел обратить в свою веру весь мир.