Гневное небо Тавриды

— Уходя из города, эсэсовские спецкоманды взрывали уцелевшие здания, убивали укрывавшихся в развалинах женщин, детей, стариков…

— Отомстим! Смерть извергам!.. За родной Севастополь, за наших отцов и матерей…

Политинформация превратилась в стихийный митинг. Летчики, штурманы, воздушные стрелки вскакивали с мест, клялись не выпустить из Крыма ни одного гитлеровского палача, не дать дойти до чужого берега ни одному судну под презренным пиратским флагом…

Сквозь гневные выкрики, клятвы и одобрительный шум едва пробился голос связного:

— Дежурные экипажи — к командиру полка! Дежурным был, считай, весь полк.

— В пять ноль-ноль в сорока километрах от Севастополя, — спокойный деловой тон приказа как нельзя лучше заключил все предшествующее, — воздушной разведкой обнаружены два транспорта, четыре десантные и две самоходные баржи, идущие к Херсонесскому маяку. Полку приказано последовательными ударами разгромить конвой противника. Первыми наносят совместный удар пятерка бомбардировщиков и четверка торпедоносцев. Затем — с интервалом — пятерки бомбардировщиков второй и третьей эскадрилий…

В семь часов две пары торпедоносцев вырулили на старт. Киценко и Новиков, Жестков и Вальцов. Ведущий группы — Киценко.

Первой в район цели, как и было предусмотрено приказом, вышла наша пятерка бомбардировщиков (торпедоносцы заходили в район Евпатории для встречи с истребителями). Группу вел капитан Чупров со штурманом эскадрильи Аглотковым. В правом пеленге шли Петр Курушин и я, в левом — Николай Лисицын и комэск-два Федор Федоров.

На траверзе Качи обнаружили два каравана. Первый двигался на запад и состоял из транспорта в две тысячи тонн, миноносца и шести быстроходных десантных барж.

Второй, очевидно, был тем, что имелся в виду в приказе. Чупров взял курс на него. Транспорты и корабли находились у самого берега, вероятней всего, под погрузкой. Приблизившись к ним, уточнили состав: один транспорт в три тысячи тонн, два по тысяче пятьсот, один миноносец, три быстроходные десантные и одна самоходная баржи.

— Похоже, здесь уже поработали наши штурмовики, — предположил Прилуцкий.

Над большим транспортом вздымались клубы дыма и пара — видимо, команда пыталась потушить пожар. Один из меньших неподвижно стоял у берега, вокруг него сновали катера. Другой маневрировал на рейде возле стоящих на якоре барж.

Чупров с Аглотковым выбрали его. Транспорт усилил маневрирование, зенитки почему-то не стреляли.

— Неужели так здорово их подавили штурмовики? — подивился Прилуцкий, не отрываясь от прицела.

Чупрову приходилось все время доворачивать самолет на движущуюся цель, мы неотступно следовали за ним. Неожиданно из-под фюзеляжа ведущего посыпались бомбы.

— Сброс! — тут же доложил и Прилуцкий.

— Так не с горизонтального… Был же крен, не заметил?

— Сейчас посмотрим, — Николай прилип к прицелу, развернутому на сто восемьдесят градусов. — Федор Николаич не подведет… Видишь? Накрыли баржу, горит! А транспорт, гад, уклонился…

На втором заходе нас встретил зенитный огонь. Аглотков хладнокровно прицеливался, доворотов почти не было. Сбросили… Несколько бомб попало в одну из барж, ее буквально разнесло на куски…

— Федор Николаич свое дело знает, — с удовлетворением подвел итог Прилуцкий.

Через две минуты после нас появились торпедоносцы. Киценко решил атаковать маневрирующий транспорт. Жесткову передал, чтобы заходил на другой, стоящий у берега в районе 35-й батареи. Пары разошлись.

На берегу кипел ожесточенный бой: фашисты прикрывали погрузку своих войск, выведенных из боевых действий. Не успевшие оправиться от удара бомбардировщиков вражеские моряки не сразу обнаружили низко летящие самолеты. Заметили, когда торпедоносцы уже ложились на боевой курс. Борта кораблей и берег заклокотали сотнями орудийных вспышек. Киценко и Новиков пробились сквозь огневой заслон, но удачного завершения атаки не получилось: торпеда штурмана Басалкевича затонула, вторая, сброшенная Тихомировым, прошла в нескольких метрах по носу сманеврировавшего транспорта.

Пара Жесткова также не добилась успеха. Одна торпеда взорвалась за десяток метров до цели, очевидно, задев за камни, вторая уткнулась в берег.

С аэродрома на удар по тем же транспортам вылетела следующая пятерка — во главе с комэском-три Дарьиным.

В полк приехал командир дивизии, приказал построить экипажи, участвовавшие в первых ударах. Тридцать шесть авиаторов, только что вернувшихся из боя, выстроились на зеленом поле, невдалеке от КП. Лица летчиков еще были мокры от пота, в глазах — напряжение и азарт. Киценко, Жестков и их штурманы стояли, опустив взгляды к носкам сапог.

Комдив коротко обрисовал обстановку. До полного уничтожения херсонесской группировки врага остались считанные часы. Но за эти часы большая ее часть может ускользнуть меж пальцев. И виноваты в этом будем мы.

— Мы, и никто другой! — жестко повторил комдив, глядя в упор на Киценко.