Гнездо

Он быстро пошел к открытой двери, но только собрался шагнуть за порог, как рыжая обернулась, и он остановился. Это была не Стефани, даже не похожа. Эта женщина выглядела слишком грузной, ее обгоревшее лицо было пухлым, почти свиноподобным. Он ощутил, как его охватывает злость на эту чужую тетку, посмевшую со спины походить на кого-то, кого, как он теперь понимал, он ожидал увидеть. Она не приехала.

Когда паром причалил и стал высаживать пассажиров, пара местных подростков заиграла на стальных барабанах, надеясь первыми получить пару долларов от вновь прибывших туристов. Лео смотрел, как Беа встала и что-то сказала Полу, а тот заулыбался, когда она лениво уронила руки ему на плечи. Лео был готов поклясться, что даже издали видел, как Пол покраснел.

«Давай, Пол-Ундервуда, – про себя уговаривал его Лео, не ожидавший от себя ничего подобного. – Отрасти парочку…»

Пол одной рукой обнял Беа за талию и привлек поближе к себе, провел пальцем по ее челюсти, а потом обхватил щеку ладонью; прямо сейчас, прямо здесь Лео наблюдал, как Беа сдалась. Выдохнула. Он смотрел, как у нее слегка подогнулись ноги, как ее локти согнулись, когда она прижалась к Полу, и вот они уже целуются – как будто они там одни, как будто влюблены, как будто навсегда.

После долгого и крепкого поцелуя (Беа не ожидала, что ее еще когда-нибудь так поцелуют после того, как не стало Такера) они с Полом тихонько постояли минуту, не разжимая объятий. Все уже садились на паром. Ее глаза были все еще закрыты, и она чувствовала, как ловко ее тело совпадает с телом Пола – ее аккуратная грудь как раз подходила к его узкой грудной клетке, его чуть выдающийся животик идеально прилегал к ее тонкой талии, а ее подбородок точно ложился в изгиб его плеча. Беа отстранилась, чтобы взглянуть ему в лицо, но, стоило ей поднять взгляд, заметила знакомый профиль. Людской поток ненадолго перекрыл ей обзор, а когда люди прошли, она смогла разглядеть того, кто явно шел к ней. Предвечернее солнце светило ей прямо в глаза, и все плыло как в тумане, включая и этого человека, казавшегося почти тенью. Она застыла. Быть не может.

Когда Лео пошел к Беа, у него не было никакого плана, он понятия не имел, что скажет, просто поддался порыву. Когда она подняла голову и увидела его, он остановился, замешкавшись; увидел, как все в ней переменилось. Она застыла. Ее лицо потемнело от тревоги и смятения. Она закрыла глаза и опустила голову.

«Дыши, – повторяла себе Беа, – просто дыши». Она стояла совершенно неподвижно, боясь пошевелиться или поднять глаза, хотела услышать его голос, зовущий ее по имени. Боялась услышать его голос, зовущий ее по имени. Пол обнял ее крепче. От него пахло шампунем и кремом от солнца, и еще вяленой курицей, еле уловимо. Рядом крикнула чайка, будто засмеялась. Трижды прогудел паром. Посадка заканчивалась.

– Готова? – спросил Пол.

Она подняла голову и поморгала. Тень исчезла. Она всмотрелась, прикрыв глаза рукой от солнца. Никого.

Ей тысячу раз за эту поездку казалось, что она видела Лео, нет, миллион раз, каждый день, иногда каждый час. Ей казалось, что он танцует под калипсо в их отеле, подает в ресторане рыбу столику неподалеку, покупает на обочине манго. Ей казалось, что он идет с пляжными шлепанцами в руке вдоль моря, машет ей поверх машин с заднего сиденья такси, играет в бильярд за приоткрытой дверью, она видела его на бесчисленных барных табуретках, в конце множества залитых солнцем аллей под качающимися пальмами. Но это всегда был не он. Это был не Лео.

– Готова, – сказала она, забирая со скамьи шляпу и вешая на плечо свою соломенную сумку. – Поехали домой.

Эпилог. Год спустя

День, когда малышке исполнился год, выдался точь-в-точь таким же душным и невыносимым, как день, когда она родилась. Именно это все говорили Стефани, прибывая на праздничный обед. «Помнишь? Точно такой же был день!» Как будто все случилось много десятилетий или веков назад, а не жалкие пятьдесят две недели, и эти метеорологические воспоминания были чем-то волшебным и удивительным.

– О, я-то помню, – отвечала Стефани.

Как такое забудешь? Жара, в руке тает мороженое, роды начинаются так внезапно и бурно, что для этого даже есть специальное название – «стремительные роды».

Лилиан Плам Палмер, для краткости именуемая Лилой (ее имя было лелеемой Стефани тайной, известной только ей и каминному порталу), родилась в материнской гостиной ровно через сорок две минуты после того, как у Стефани отошли воды. Она выскользнула на руки Томми, когда «Скорая» звонила в дверь.

– Это девочка! Девочка! – все повторял Томми, забыв, что Стефани об этом знала, но помня, как доктор трижды сообщил ему ту же радостную новость, когда он сжимал руку Ронни во время последней мучительной потуги.

И сегодня Лиле исполнялся год!