Гнилые болота

Матушка рдко ршалась на какой-нибудь отважный поступокъ и даже всми силами старалась избгать такихъ поступковъ; но если она ршалась на него, то это значило, что онъ строго обдуманъ ею. Уже за нсколько дней она волновалась, взвшивала задуманное дло, горячо молилась и вдругъ совсмъ успокоивалась: ршеніе длалось непоколебимымъ. Я часто видлъ, какъ умла матушка молиться. Ея молитва но была чтеніемъ затверженныхъ наизусть фразъ, вкусною молитвою сытаго человка съ урочнымъ числомъ земныхъ поклоновъ и «Господи помилуй»; — она была живымъ разговоромъ съ Богомъ. Лицо матушки разгоралось, неслышное моленье постепенно переходило въ шопотъ, въ которомъ явственно слышались отрывистыя слова, пламенные вопросы. Такъ умютъ молиться только русскія женщины и юноши отъ двнадцати до шестнадцати лтъ, притсненные всми и ищущіе исходнаго пути. Я люблю такія молитвы; въ нихъ, рядомъ съ врой въ Бога, чуется еще боле твердая воля въ собственную силу; он только сосредоточиваютъ эту силу въ дни невзгодъ и воспитываютъ всевыносящее племя русскихъ женщинъ и юношей. Посл такихъ молитвъ, матушка, обыкновенно слабая и робкая, длалась необычайно твердою и ршительною, какъ будто тотъ Богъ, Котораго она такъ пламенно любила, Самъ становился рядомъ съ нею и говорилъ: не бойся! Я здсь. Такъ же молилась она и въ день, назначенный для объявленія бабушк ея ршенія выйти замужъ за Василія Александровича Рудаго.

Покойнымъ и нетрепетнымъ голосомъ объявила она бабушк свое желаніе.

— Надо бы спросить меня, согласна ли я отдать тебя замужъ за него, — строго сказала бабушка.

— Ты согласишься, мама, потому что я хочу быть его женою.

— А если я не позволю (да я и не позволю) выйти теб за какого-нибудь лакеишку, нищаго, мщанина?

— Онъ хорошій человкъ, мама, и я выйду за него замужъ; мы сами мщане, и генералы ко мн не присватаются, да я за генерала и не вышла бы.

— Мщане! мщане! что ты мн говорить о мщанств? ты знаешь, что я княжна по отц?

— Знаю, мама, а мы все-таки мщане, и ты, мама, не сердись на меня. Хуже будетъ, если я выйду замужъ безъ твоего позволенія.

Бабушка смутилась, начала плакать, говорила, сколько несчастій готовитъ ея дочери бдная жизнь, что она съ мужемъ умретъ голодною смертью и что бабушка не будетъ въ силахъ ей помочь.

— Мама, мы не попросимъ твоей помощи. Теб самой будетъ легче жить безъ меня. Ты не плачь; — я буду счастлива.

— Но что скажутъ родные! — воскликнула бабушка, хватаясь за соломинку; соломинка, какъ и надо было ожидать, сломилась.

— У меня, мама, кром тебя, нтъ родныхъ. Твои братья ни разу не спросили, жива ли я или нтъ. Они и никогда не спросятъ объ этомъ. Кто же будетъ говорить?

Разговоръ кончился попыткою бабушки упасть въ обморокъ, упреками въ матушкиной безчувственности и согласіемъ на бракъ. Василію Александровичу Рудому не было хлопотъ для полученія согласія: пришелъ, сдлалъ предложеніе, предложеніе приняли и назначили день свадьбы. Все сдлалось холодно, спокойно, точно вс приготовлялись къ этому событію въ теченіе нсколькихъ лтъ. Посторонній зритель не понялъ бы, какая скорбь и злоба кипли въ душ матери, урожденной княжны Тресково-Обуховой, отдающей дочь за придворнаго лакея, какихъ усилій стоило дочери ршиться привести въ исполненіе свое желаніе, какое презрніе питалъ къ жениху братъ невсты, пожимавшій руку будущаго своего родственника, и какъ любилъ невсту и не любилъ ея родныхъ этотъ женихъ. Каждый день разыгрываются на домашнихъ театрахъ такія же комедіи, и только актеры, ловко вызубрившіе свои роли, знаютъ, что длалось за кулисами, когда занавсъ былъ еще спущенъ, и они заботливо прикрывали головы париками и наводили на лица густой слой румянъ и блилъ.

Итакъ, внучка князя Тресково-Обухова вышла замужъ за придворнаго лакея. Съ нимъ невольно познакомился читатель, и я попрошу его продолжать это знакомство до конца исторіи гнилыхъ болотъ; ибо съ хорошими людьми полезно вести знакомство. Теперь пора мн поговорить и о себ, какъ я росъ и какимъ выросъ, кто меня обижалъ и кто приголубливалъ, какъ меня учили и чему научили. Главное — чему научили.

VI Жизнь моихъ родителей и мое дтство

Жизнь моихъ родителей сложилась просто, буднично и шла тихо и однообразно; такъ свтлая рка прорываетъ ложбину въ такую ширину, на какую у нея хватаетъ силъ, и, покоряясь участи, катитъ свои волны въ извстномъ направленіи; прибиваетъ она къ берегу негодный для нея илъ и бревна; тамъ илъ обращается въ тучную почву, и говоритъ спасибо рк какой-нибудь бднякъ за выброшенное ею бревно; шипятъ ея волны вокругъ подводныхъ камней, лежащихъ на ея пути; не двигаются они съ мста и долго будутъ мшать ея спокойному теченію; не одна барка разобьется о нихъ въ щепы, не одна людская душа потонетъ на этомъ мст и пошлетъ проклятіе ни въ чемъ не повинной рк, и неизвстно, подточатъ ли когда-нибудь волны и время страшныхъ губителей благодатнаго міра.