Год 1976, Незаметный разворот

- Наверное, для разработки этой операции необходимо прислать сюда какого-нибудь хорошо зарекомендовавшего себя специалиста, например товарища Василевского, - сказал он. - Он в Генштабе пока что первый зам первого зама, так что его отсутствия никто и не заметит. При этом, занимаясь Северо-Западным направлением, мы не должны спускать глаз и с остальных участков фронта. Впрочем, при тех возможностях, что предоставляет товарищ Серегин, это дело совсем не сложное. Скрыться от внимания его разведки невозможно, и мы об этом уже знаем.

- А я хотел бы знать, каково будет ваше отношение к Китаю? - на вполне чистом русском языке спросил Чжоу Эньлай. - Вы выкрали меня из нашего центрального госпиталя, лечите своими непонятными, но явно действенными методами, а я не могу понять, для чего все это.

- В сорок первом году, - ответил Сталин, - закончив с Гитлером, мы сразу же развернемся на восток против самураев и выметем их отовсюду, куда дотянутся наши руки. Что касается семьдесят шестого года, то я уже вам говорил, что раскол между коммунистическими партиями Китая и Советского Союза надо заканчивать. Вопрос о прекращении вражды товарищ Брежнев поставит перед двадцать пятым съездом КПСС, после чего официально протянет вам руку дружбы.

- Да, - сказал Леонид наш Ильич, - так и будет. Только нам нужен кто-то, кто принял бы эту руку и протянул в ответ свою. И преемник Мао Хуа Гофэн, и ваша креатура Дэн Сяопин настроены остро антисоветски, так что будущим руководителем китайской компартии и государства должны стать только вы, и никто другой. Если Советский Союз и Китай встанут спина к спине, то алчным янки и британцам придется поискать добычи в другом месте.

- Дружба с англосаксами еще никого не доводила до добра, - сказал я. - Там у нас, в двадцать первом веке, Китай все же встал на естественный для себя курс дружбы с северным соседом, но до той поры утечет столько воды и будет упущено столько возможностей, что страшно и подумать. Впрочем, на эту тему лучше поговорить позже и в узком кругу, а сейчас вас требуется вернуть в заботливые руки наших врачей. На этом, товарищи, если ни у кого нет возражений, я предпочел бы закруглить нашу встречу, чтобы каждый занялся своим делом...

24 июля 1941 года, 20:45 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», офицерская гауптвахта

Группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции, президент Интерпола, Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих

Совсем скоро я вернусь домой... В смысле - в Третий Рейх, где меня с нетерпением ждет прежде горячо любимый фюрер. И вернусь я туда совершенно другим. И поэтому мне не по себе. Тот стержень, что держал меня всю жизнь, надломлен, а нового я в себе пока не ощущаю. Как же я справлюсь с задачей? Мне нужно будет очень хорошо притворяться... Иначе мне конец. Если фюрер заподозрит меня в предательстве национал-социалистических идей, то ничто меня не спасет. Наверняка герр Серегин не станет меня выручать, ведь в случае провала я стану для него отработанным материалом, а такая участь хуже всего... Я для него - лишь инструмент для достижения своих целей, и не более того. Сломается один инструмент, он возьмет другой -но в любом случае добьется своего. По крайней мере, я сам именно так бы и поступил.

Однако герр Серегин на меня рассчитывает, и мне хотелось бы оправдать его ожидания, так как тогда меня ждет повышение до рядового подчиненного или даже младшего партнера. И вообще, в качестве Артанского князя этот человек - гораздо лучший вождь, чем Гитлер. Герр Серегин не просто умнее, добрее и благороднее нашего фюрера - он составляет одно целое с теми, кто доверился его руководству. Армия Верных, в ожидании приказа замершая с прикладом у ноги - самая большая мощь в этом мире. И эта сила увеличивается с каждым днем, ведь герр Серегин собирает под свои знамена всех брошенных командованием большевистских солдат, и под его рукой они обретают мощь, способную потрясать небо и низвергать горы.

Я замечательно провел время в его вотчине, в этом Тридесятом царстве, чего совсем не ожидал. Конечно, я не стану рассказывать фюреру всех подробностей... Тут надо вообще аккуратней, а то он и окружающая его камарилья решат, что я повредился рассудком. Но мой рассудок ясен как никогда. Я просто принял все как есть, и во мне уже нет никакого внутреннего сопротивления.