Год благодати

– Я считаю, что все эти годы ты прятала его и пользовалась им прямо у нас под носом. – Она встает и крадущейся походкой идет ко мне. – Именно так ты и заставила своего отца научить тебя стольким вещам, и именно так ты украла у меня Майкла. Свое волшебство ты уже растратила и теперь хочешь, чтобы остальные девушки сделали также. Неужто в тебе нет ни капли порядочности?

– Порядочности? – Я откидываю голову назад. – Кто бы говорил. А как насчет Герти?

– Что насчет Герти? – Она смотрит на меня с прищуром.

– Можешь не изображать невинность. Я все знаю.

– Да неужели? – Она улыбается смущенной улыбкой. – Будет жаль, если первой умрет Герти.

– Не смей мне угрожать. – Я стискиваю топорище. – Нам нет никаких причин умирать.

– Все умирают, Тирни. – Уголок ее рта дергается. – Дома мы испытываем нечто вроде утраты всякий раз, когда мужчины что-то отнимают у нас. Но здесь этого не происходит… – Она широко раскидывает руки и делает глубокий вдох. – Год благодати принадлежит только нам, нам одним. Только здесь мы можем быть свободны. Здесь нам не нужно прятать свои чувства, подавлять в себе гордость. Здесь мы можем делать то, чего хотим. А если мы выпустим все свое волшебство на волю, – выражение ее лица смягчается, – нам больше не придется испытывать неприятные чувства. Нам больше вообще не надо будет иметь никаких чувств.

Попятившись, я прислоняюсь к сосне, чувствуя под пальцами ее шершавую кору… это нечто реальное, осязаемое, земное. Стало быть, в Кирстен все-таки есть что-то человеческое. Кажется, я наконец начинаю ее понимать. Она боится.

Половина моего сознания хочет сдаться… хочет поверить… хочет стать частью всего этого, но я не могу этого сделать.

– Я не в силах тебе помочь, – шепчу я.

– Тогда я возьму все в свои руки, – отвечает она, и ее лицо снова становится жестким, таким, как всегда. – Думаю, ты сделала достаточно. – Она берет у меня топор. – Теперь дело продолжу я.

Глава 26

Походив туда-сюда, пытаясь понять, что это было, чего хотела от меня Кирстен, я направляюсь обратно, чтобы рассказать об этом остальным, и тут до меня доносятся голоса. Я закрываю глаза, чтобы заставить их замолчать, но на сей раз они звучат совсем рядом, а не только в моей голове.

– Это необходимо… для вас обеих… для блага всех. Тихонько заглянув за угол кладовой, я вижу перед собой Герти, стоящую перед Кирстен.

– Эй, – говорю я.

Герти поворачивается ко мне. Ее лицо покраснело и мокро от слез.

– Выбирай, – выпаливает Кирстен, прежде чем направиться обратно к костру.

– Что ты должна выбирать… что необходимо для блага всех? – спрашиваю я.

Она вытирает лицо тыльной стороной грязной руки, явно пытаясь взять себя в руки.

– Сегодня вечером Кирстен созывает нас всех на собрание… в честь полной луны.

Подумав о том, что это означает дома, я сжимаю кулаки, гадая, кончик какого из моих пальцев они захотят отрубить.

– Мы могли бы просто не попадаться им на глаза.

– Все уже согласились, – говорит она. – Все, кроме тебя.

– Ах, вот оно что. – Я стараюсь не выдать своего разочарования.

– Девушки перешептываются… их мучают сомнения.

– А тебя? – спрашиваю я.

Она смотрит на увядший цветок бузины в своей руке. Это старомодный цветок, теперь его используют редко, и он символизирует отпущение грехов.

– Это она дала тебе цветок бузины?

Герти сгибает пальцы – сгибает осторожно, как будто в руке у нее хрупкое яйцо.

– Знаешь, ей нельзя верить. Кирстен не Бог, так как же она может отпустить твои грехи? Тем более что грех совершила не ты, а она. Это из-за нее тебя наказали. Не забывай, что она с тобой сделала. – Я хочу взять ее руки в свои, повернуть их, чтобы она снова увидела шрамы на пальцах, но Герти отшатывается и пятится.

– Она извинилась, – говорит Герти. – Теперь мы с ней снова подруги.

– Подруги? – Я смеюсь.

– Ты понятия не имеешь, каково это… быть отверженной… слышать, как все тебя хулят.

– Думаешь, я этого не понимаю? Оглянись вокруг… что-то не видно, чтобы мне хоть кто-то помогал.

– Но это же твой выбор… ты выбрала это сама. – Она качает головой. – Ты никогда и не хотела быть одной из нас. Тебе надо сделать только одно – принять свое волшебство и…

– Я не могу принять то, чего не чувствую. Возможно, происходящее с нами – это болезнь, но что бы это ни было…

– Она называет тебя еретичкой. – Подбородок Герти дрожит. – Узурпаторшей.

Не знаю почему, но это вызывает у меня смех. Дома, в округе Гарнер, если тебя обвиняли в ереси, то даже не мучились с подготовкой виселицы. Тебя просто сжигали живьем.

– Кирстен хочет ввергнуть нас в хаос, потому что ей нужна власть.

– Ты ошибаешься. – Герти морщит лоб. – Она правда верит, что, приняв свое волшебство, обратившись к живущей в ней тьме, она очистится и сможет вернуться домой. Избавиться от своих грехов и начать жить заново.

– От каких грехов? От того, что на свою беду родилась девочкой?

– У всех нас есть грехи, – шепчет она.

Слышится громкое карканье, и Герти вздрагивает.