Год быка--MMIX

И вот, вообразите, рас­пахива­ется дверь этого бревенчатого здания, и появляется он. Дово­льно далеко, но он отчетливо виден. Оборван он, не раз­берешь, во что он одет. Волосы всклокочены, небрит. Глаза бо­льные, встревожен­ные. Манит ее руко­й, зовет. Захлебываясь в неживом воз­духе, Маргарита по кочкам побежала к нему и в это время про­снулась».

Парадокс, но утрен­нее оптимисти­ческое возбуждение Маргариты имело причиной имен­но этот безнадёжно тревожный сон. А между тем сон Маргариты, случив­шийся в то же время, что и сны обитателей клиники Стравинского, это ещё одна нить, связыва­ющая две части Романа.

Возможно, главное отличие второй части от первой – это актив­ное участие Маргариты во всех остав­шихся главах, не исключая и две ершалаимские. Между тем в части первой Маргарита отсут­ст­вует, если не считать печа­льного рас­сказа Мастера из 13 главы. И этот рас­сказ о земной любви стал ещё одной связью, пере­кинутой из первой части во вторую. Однако нам стоит тут же, остановив­шись на мостике между главами и частями, отметить важный момент. Получа­ется, что рас­сказ о настоящей и вечной любви нас то­лько ожидает? А тот рас­сказ о любви, вспыхнув­шей в пере­улке рядом с Твер­ской и сгорев­шей в подва­льной печурке вместе со страницами романа, был рас­сказом о любви земной и смертной. Так получа­ется, если мы поняли Автора верно?

Заметим также, что рас­сказ Мастера из первой части по своему настроению, стилю и содер­жа­нию не выпадает из об­щего ряда глав с первой по 18-ю. Стиль этот не романти­ческий, а траги­ческий в двух ершалаимских главах, или трагикоми­ческий – в других главах первой части. Присут­ству­ющие фантасти­ческие и романти­ческие мотивы служат, скорее, чтобы более выпукло достичь целей вполне сатири­ческих. А во второй части про­буж­дение Маргариты и похороны Берлиоза как будто освобо­ж­дают фантасти­ческий полёт романти­ческого начала. Получа­ется как будто два берега одного потока – один болотистый и унылый, другой – живописный и крутой, как стены и башни сказочного замка.

Где ещё можно было бы увидеть такое раз­деление одного произведения, единого замысла на две столь раз­ные по настроению части? Или может быть на два тома одной поэмы в про­зе? Да, да, чи­та­тель! Каждая из трёх обна­ружен­ных нами между двумя частями связей выводит нас на один и тот же первоисточник. Сожжён­ный в печке роман мастера не может не ас­социиро­ваться с траги­ческой су­дьбой второго тома «Мёртвых душ» и самого автора великой поэмы. Контраст между сатири­ческими и печа­льными главами первого тома и воз­выше­н­но-романти­ческим замыслом тома второго лишь ут­верждает нас в нашей находке. Наконец, третья ниточка – сон Маргариты ведёт нас прямиком к лири­ческому отступ­лению из 11 главы «Мёртвых душ»: