Год Чёрной Обезьяны

Оркестр заиграл какую-то новую мелодию, и разноцветные огоньки бодро плясали вдоль ресторанной эстрады. Усатый кавказец неспеша сгреб бутылку сухого вина, уже почти приконченную и угрюмо выплеснул остатки себе в бокал. Потом поглядел на пустую бутыль и с размаху швырнул ее куда-то в вдаль. Зазвенело. Брызги оконного стекла посыпались на пол.

Всем в зале стало вдруг неуютно. Посетители нервно переглядывались, ожидая, что произойдет следом. Никто бы из них не посмел вмешиваться. Все знали усатого кавказца. Ахмет захаживал сюда частенько, но буйствовал только время от времени. Это был тот самый Ахмет, именем которого в Краснодаре пугали друг друга фарцовщики и мелкие урки.

Ахмет не был вором в законе. За жизнь он успел отсидеть только один срок: в молодости его осудили за изнасилование. Сам Ахмет не любил вспоминать об этом и никому не показывал, оставшуюся как память, выколотую на спине татуировку.

Сейчас он залпом докончил вино, и опустевший стакан полетел вдогон за бутылкой. Угрюмые парни, сидящие рядом, переглянулись. Они уже знали: что-то сейчас будет. В глазах у Ахмета плясали недобрые белые огоньки. Раскрашенная девица, почуяв неладное, слезла с колен и куда-то в момент испарилась. К столу подобрался бледный как смерть официант.

— Желаете что-нибудь? — Спросил он, заикаясь от страха, ни то у Ахмета, ни то у всей компании сразу.

Тот медленно покачал головой.

— Исчезни, — проговорил глухо.

Парни его угрюмо молчали. Официант сделался еще белее, чем был и быстро исчез, как будто его и не было. Ахмет что было силы грохнул кулаком по столу, так что пепельница рядом с ним подпрыгнула высоко, и окурки полетели в разные стороны. Бутылка с остатками смирновской тоже очутилась внизу, поливая паркет.

Все замерли. Музыка стихла. Певица оборвала песню на полуслове. Посетители, съежившись и потупив глаза, ждали. Ахмет оглядел всех медленно, потом вдруг ткнул в какого-то смуглого парня, тихо жующего свой бифштекс в компании двух приятелей.

— Ты! — Ахмет мрачно прищурился.

Парень сделался бледнее тарелки, из которой ел. Ахмет показал пальцем в рыжую девицу, сидящую со своим спутником через стол от него. — И ты! Оба ко мне! Быстро!

Наклонившись, он тупо смотрел в пол и, как казалось, не замечал ничего. В зале царила жуткая тишина. Все здесь не отрывали глаз от Ахмета. И каждый радовался втихоря, что не на него пал выбор мрачного горца. Тот вдруг встряхнул головой и хищно прищурился.

— Раздевайтесь! Прямо вот здесь! — Он ткнул пальцем в залитый водкой паркет. — Чтобы я видел! — Ахмет закатил рукав и посмотрел на свои швейцарские часы. — Даю пять минут на все. Если не уложишься… — Он медленно глянул на молодого человека и, вытащив из кармана тяжелый «Браунинг», бросил на стол между початой бутылкой водки и полной до краев салатницей.

Никто не двигался. Ахмет еще раз глянул на часы.

— Время пошло.

Бедная девушка, испустив вопль, бросилась в сторону и судорожно ухватилась за белокаменную колонну. Парень растерянно замер на месте. Он явно решал куда ему убегать. Один из телохранителей Ахмета поднялся и, выдернув пистолет, прицелился. Несчастный обреченно посмотрел на дуло, потом — на Ахмета, и наконец — на неживую от страха девицу. В глазах у него отразилась какая-то мрачная жестокая решимость. Девушка не отводила глаз от того, кто должен был сейчас ее изнасиловать. Она испустила еще вопль, ужаснее прежнего. Крепче обхватила каменную колонну, словно бы та могла ее защитить. Голос у нее осекся.

И тут тишину оборвало.

— Хватит! — Не очень громко, но сейчас это прозвучало, как револьверный выстрел.

Все, кто был в зале, обернулись. В нескольких шагах от Ахмета, тяжело качаясь, стоял военный офицер в форме — здоровенный мужик богатырского вида с пышными казачьими усами. Дуло короткоствольного автомата в руке у него было нацелено в лоб Ахмету. Тот прищурился недовольно и с интересом оглядел незнакомца.

— Хватит, — повторил военный. Слова путались. — Я… — есаул Кубанского Казачьего Войска. Я запрещаю… это продолжать.

Телохранитель Ахмета оглядел есаула и перевел пистолет. Прицелился. Он видел, что палец у того лежит на курке. Есаул развернулся… Все потонуло в грохоте выстрелов. Оконные стекла дрогнули. Тяжелым эхом забило уши всем в зале. Есаул рухнул прямо на стол, продырявленный двумя пулями. Противник его, скошенный очередью, лежал на полу, в проходе между столами.

Трое, кто сидел за одним столом с есаулом, молча достали оружие. Ахмет угрюмо глядел в три пистолетных дула. Потом посмотрел на девушку. Та все не отпускала колонну.

— На сегодня достаточно, — сказал он, обернувшись к двум своим людям, которые тоже не опускали стволы.