Год Чёрной Обезьяны

Валет отхлебнул кофе. — Ахмет этим снова заинтересовался?

Березовский кивнул.

— Я вчера говорил с ним. Тебе хватит суток, чтобы слетать в Москву и вернуться?

— Хватит. — Валет допил кофе и отодвинул чашку.

— Рейс до Стамбула переносится на завтра. Сначала слетаешь в Москву. Возьмешь, что хотел там взять…

Березовский без интереса глядел на свой коньяк.

— Хочешь? Я не притрагивался.

Валет медленно и с сожалением покачал головой. Обернулся и увидел бомжа у входа.

— Предложи ему. Он не откажется.

Березовский надел шляпу.

— Какая жизнь мерзкая…

Валет потрогал пустую чашку.

— Думаешь, на том свете лучше будет?

Березовский зевнул.

— Не знаю. Может и не лучше.

Глава 14

Звезды тихо таяли над ночным городом. Ровные силуэты многоэтажек прорисовывались нечетко сквозь синеватую мглу. Свет на кухне в этот час был потушен. Лена и Беляков сидели в креслах и неспеша потягивали остывающий чай. Беляков смотрел в окно.

— Бывают моменты, — проговорил он, cкосившись на Лену, когда я вдруг начинаю чувствовать себя романтиком.

Та повернула голову.

— Ты хочешь сказать, что будешь сейчас меня трахать?

Детектив поморщился.

— Я хочу говорить стихами, а ты сводишь все к грубой пошлости.

Лена поставила свою чашку на стол.

— Говори прозой. Я это скорее пойму.

— Ты не любишь стихи? — У Белякова в голосе прозвучала обида.

Лена откинулась в кресле.

— Не сейчас.

— Жаль. Это грустно очень. — Беляков разочарованно пожал плечами. — Именно теперь-то меня и тянет на поэзию. Все мы немножко поэты. Но я сейчас особенно. Помню, в детстве был ужасно сентиментальным. Я всегда плакал, по любому поводу. Или мне не дали конфету, или мама ушла надолго. А уж как я надрывался, когда падал или ударялся обо что-нибудь нечаянно…

Детектив усмехнулся и покачал головой.

— Я просто рыдал.

Лена взяла свою чашку.

— Когда я была маленькой — старалась никогда не плакать. Даже если было действительно очень больно. Все другие девчонки плакали по любому поводу, а чаще — без повода. Я — нет. Мама всегда удивлялась. Ей такое казалось странным. А мне — наоборот. Я всегда думала, что плакать — это унизительно.

Беляков смотрел на Лену с уважением. Та допила свой чай и поставила чашку на столик. Потом поднялась с места, отряхнув на себе халат.

— Я хочу спать, — сказала она негромко.

Лена заметила, как в темноте у Белякова тихо по-кошачьи блеснули зрачки.

— Я — тоже, — заявил он.

Лена посмотрела на него с сочувствием и, чуть улыбнувшись, качнула головой:

— Я имею в виду не это.

… Алик Кабардинец сидел один за ресторанным столиком. На тарелке покоился расковырянный ужин. Рядом — две почти пустые бутылки — с русской водкой и грузинским вином. Алик выплеснул в бокал остатки водки и залпом прикончил. Пустой бокал он отчаянно с силой швырнул об пол. Несколько пар глаз за соседними столами покосились на него с опаской. Кабардинец откинулся на спинку стула и, дымя сигаретой, слушал, как колхозного вида девка на сцене пропито-прокуренным голосом исполняла прошлогодний шлягер Алены Апиной грустную историю о непутевой Ксюше, отвергнувшей клевого парня Витюшу и спутавшейся с уголовником.

— И что дальше? — Вдруг прозвучало откуда-то сзади.

Алик повернул туда голову и увидел надменную физиономию официанта. Тот без выражения глянул на останки бокала, разбросанные там и сям по полу и так же на Кабардинца. Алик оживился. Он небрежно прищелкнул пальцами.

— А, офцант! Икры хочу! — Это было заявлено громко, и многие еще раз обернулись, поглядев на Алика с недображелательным интересом.

Официант, усатый чернявый парень, разглядывал его, как если бы смотрел на грязь у себя под ногами.

— Красную, черную? — Поинтересовался он спокойно.

— Черную! — Алик снова прищелкнул. Он не понял иронии.

Официант продолжал холодно разглядывать клиента.

— Я тебе сейчас коричневую принесу…

Кабардинец посмотрел сначала на официанта, потом — на осколки. Лицо у него брезгливо скривилось.

— Ой, сука, мелочный! — Он вытащил из кармана двадцатидолларовую купюру и, скомкав, бросил на пол.

Официант быстро подобрал деньгу и сунул ее в кармашек своего белоснежного костюмчика. Лицо у него ожило. Взгляд подобрел.

— Одну минуту, пожалуйста. — В голосе прозвучало раскаяние. — Сейчас будет икра.

Он исчез быстрой проворной походкой. Алик сгреб со стола бутылку вина и сделал несколько больших глотков прямо из горлышка. Следующей песней Марина Журавлева приглашала желающих на медленный танец. Алик тупо отстранил от себя недоконченную бутыль и обвел глазами соседние столы. Уже достаточно мутный взгляд его остановился на роскошного вида брюнетке, которая неспешно беседовала со своим спутником. Алик встал и, покачиваясь, направился к ней. Брюнетка и ее молодой человек настороженно разглядывали приближающегося горца.

— Я — Алик Кабардинец, — заявил он, подойдя. — Меня тут все знают. — Он неопределенно махнул рукой. — Если кому не нравится Алик Кабардинец — я его убиваю сразу.

Брюнетка и ее приятель пристально и без интереса разглядывали их нового друга. Тот. не тратясь больше на церемонии, ухватил девушку за руку.