Год Чёрной Обезьяны

Эдик пошевелил израненными губами. Хотел что-то сказать, но его еще раз уткнули носом в стену.

— Заткнись!

Эдик молчал, ожидая, что произойдет. Кровь стекала с его лица и капала на куртку. Лена переводила дыхание.

— А теперь — говори, — прошептала она, еще сильнее вдавив ствол ему в ребра. — Говори, кто перестрелял редакцию «Дем. Кубани».

Эдик искренне удивился.

— Какая редакция? Какая Кубань?

И получил еще раз физиономией в стену.

— Я тебе, сука, сейчас все мозги вышибу! — Лена чуть не задохнулась от ярости. — В сортире подохнешь!

Эдик молчал, он обдумывал. Потом его, вдруг, осенило:

— Ты — Артемина.

Лена застыла. Отошла назад. Она затаилась, но молчание ее говорило больше сейчас, чем любые слова. Эдик усмехнулся зло. Кровавые губы его жутко скривились.

— Ты уже в могиле. — Произнес он тихо. — Может еще денька два по земле погуляешь, но долго ходить не будешь — точно. — Он помолчал, потом продолжил: — Я тебе ничего не скажу — даже то, что знаю. Хотя знаю я мало. Ты можешь меня сразу грохнуть — это тебе все равно не поможет. — Он медленно покачал головой. Так качает врач, разговаривая с безнадежным больным.

Несколько мгновений Лена не двигалась. Она и хотела бы — не могла. Потом проснулась. Обеими руками поймала голову Эдика и колотила о стену.

— Заткнись, падаль! — Шипела она, задыхаясь. — Заткнись!

Что-то где-то тихонько пропикало. Лена остыла. Опустила руки. Это были всего лишь часы. Они не понимали того, что здесь происходит и просто сообщили время. Лена отошла в сторону, прижавшись к углу. Посмотрела на свои руки. Пахло ужасно. Все здесь было посыпано какой-то зловонной гадостью, которая должна была забить тяжкий запах клозета. Но она не забивала, а только смешивалась с этой вонью. Сквозь мутно-сиреневый полумрак Лена различала здорово: руки ее были в крови.

Экскурс в прошлое.

Волна зашипела и тихо ударила в берег, разбросав во все стороны мелкие соленые брызги. Лена подошла ближе и, сняв шлепки, шагнула медленно в холодную прозрачную воду. Потом посмотрела вверх. Стояло раннее утро. Начало июля. На пляже в этот час было пусто.

Наверное, вот так выглядело все когда-то, — подумала Лена, — когда людей еще не было. Когда-то очень давно.

Море уходило до самого горизонта — насколько хватало глаз. Издалека долетали пронзительные крики чаек. Над водой висели два неподвижных пуховых облачка, похожие на задумчивых барашков. Наверное, Адам и Ева были счастливы в этом своем райском Эдеме. Но только все это теперь ужасно давно.

Лена вышла из воды и опустилась на прохладные, еще не согретые солнцем камни. Поежилась. Утренний ветерок тихонько, играючи, пощекотал ее по спине. Потом убежал. Лена, не отрываясь, смотрела туда, где за бесконечной морской синью скрывались далекие неведомые берега.

— Не хочется подыхать? — Шевелил Эдик окровавленными губами, медленно вставая на ноги.

— Тебе хочется? — Лена глянула на него и приподняла дуло. Палец лежал на курке. В глазах не было никакого выражения. — Тебе хочется? — Повторила она устало, целясь Эдику в лоб.

Тот вдруг наклонился, схватил руками живот и тяжело плюхнулся на грязный кафель. И хоть лицо его было залито кровью, Лена увидела, как сильно он побледнел. На окровавленных губах проступила белая пена. На лбу сквозь кровь появились тяжелые капли пота. Лена убрала дуло.

— Что это? — Шептал Эдик. — Что это?

Потом, вдруг, стих, замер.

— Эта сука… Она мне что-то подсыпала…

Лена не могла ничего понять, но чувствовала почему-то — Эдик не притворяется… Тот стоял на коленях и глядел неподвижно в мертвую жгучую пустоту. Лена растерянно молчала. Эдик протянул руку.

— Дай мне пистолет, — прохрипел он, — дай мне пистолет, и я ее сейчас кончу.

Лена встрепенулась быстро. Села на корточки.

— Когда ответишь на пару вопросов…

Эдик опустил руку. На лице у него не отразилось совсем ничего. Он продолжал смотреть в стену.

— Спрашивай.

— Кто организовал нападение на редакцию «Дем. Кубани»?

— Красиков, — безразлично проговорил Эдик.

— На кого он работает?

— На Илюшенко.

— То есть, заказал Илюшенко?

— Я думаю.

— Но зачем? Что ему было нужно?