Год длиною в жизнь

– А меня – Рита Аксакова, – представилась она, подумав, что ни к чему этому простому человеку забивать голову сложностями ее биографии и двойной русско-французской фамилией.

– Ну, коли познакомились, поручкаемся, что ли, – предложил Макар Семенович.

Обменялись рукопожатием.

– Скажите, Макар Семенович, а что она вообще за человек, Марина Ивановна? Понимаете, у меня к ней поручение от ее давних знакомых, но меня предупредили, что человек она сложный…

– Сложный? – хмыкнул Донцов. – А где ты простых видала? К любому в душу заглянешь – и улыбнешься, и ужаснешься. Марину нашу Ивановну такие бесы в жизни гнули, что не приведи Господь. Металась от белого к черному и обратно. Подозреваю, много греха на душу взяла… Да что ж, я тут ей не судья, я ведь и сам убивал – сначала в Гражданскую, потом в Маньчжурии, когда с Японией воевали. Марина Ивановна и по сю пору считает, что жизнь с ней несправедливо обошлась. Она книжку пишет – воспоминания о своей жизни, хочет счеты со всеми свести, кого в своих бедах винит. Читает мне иногда: про Энск, да про Харбин, да про Питер… Я говорю: Марина Ивановна, ну чего ты буровишь, скажи на милость? Кто и когда такое напечатает? Да никто и никогда! И мало ли кто говорит про какую-то оттепель – не для России это, не может в ней ничего такого быть, иначе страна развалится. В России гайки нужно туго завертывать, иначе все вразнос пойдет. Слишком большой механизм, слишком широко маховик ходит! Понимаешь?

Рита не очень уверенно кивнула.

– А, женщинам не понять, – махнул рукой Донцов. – Марина Ивановна тоже не понимает. Пишет да и пишет… А что проку?

– Она одна живет? – осторожно спросила Рита.

– Почитай что одна. Сын у нее взрослый, так сбежал от нее в тайгу. Олкан, станция такая есть в Комсомольском районе. Там живет. Приезжает иногда – он вроде как писатель – и снова в глухомань свою забирается, от матери подальше. Не знаю даже, что между ними произошло, только он раз по пьянке – ну, выпили мы с ним по паре рюмок по-соседски! – сказал, что мать ему жизнь испортила.

Рита задумчиво посмотрела в окно, на широкую улицу, по которой полз неуклюжий, округлых очертаний, желто-красный автобус. Набит он был битком – так, что дверцы до конца не закрылись, между ними торчал прищемленный подол чьего-то пестрого платья. Видимо, дела с общественным транспортом в Х. обстояли так же, как в Энске: худо-бедно, по-русски говоря.

То, о чем говорил Макар Семенович, вполне совпадало с услышанным от Лаврова. К Марине и раньше-то Рите идти не хотелось, а сейчас вовсе расхотелось. Может, и правда – не стоит ее навещать? Отыскать Павла, повидаться с ним – ведь поручение, данное Рите, касалось именно его, а не Марины… Исполнить свой долг – и побыстрей вернуться домой. Сначала все же придется заехать в Энск – Федор взял с нее слово вернуться! – а потом в Париж. И забыть все, и отряхнуть со своих стоп прах этой страны, которая не вызвала в ее душе никаких ностальгических ощущений. Да, Рита Ле Буа окончательно утратила связь с родиной своих предков. Когда-то ее отец сам чуть не погиб и чуть семью не погубил из-за своего страстного желания вернуться в Россию. Его дочь может только плечами пожать, думая об этом. Она не отсюда!

«Когда мы в Россию вернемся… о Гамлет восточный, когда?..» Да никогда!

Во времена Сталина много говорили о безродных космополитах. Мало кто знал, что словосочетание принадлежит не Сталину и не Зиновию Паперному, запустившему его в оборот, а критику Белинскому, «неистовому Виссариону», да это не суть важно. Наверное, Рита была именно такой безродной космополиткой… по отношению к России. Она любила Францию, хотела вернуться во Францию. И как можно скорей!

Решено. Она не будет встречаться с Мариной. Зачем время тянуть?

– Макар Семенович, у меня к вам просьба, – нерешительно произнесла Рита. – Вы не говорите Марине Ивановне, что я ею интересовалась, хорошо? На самом деле, мое поручение касается ее сына.

– Ну, к Пашке тебе придется в Олкан ехать, – сочувственно вздохнул Макар Семенович. – Не то чтобы совсем уж даль, но и не так чтобы близко. Только знаешь, какой тебе мой совет? Ты сначала в Союз писателей сходи. Они точно знают, где сейчас Павел может быть. А вдруг приедет на днях? Тогда и по тайге мотаться не придется. А Союз писателей отсюда в двух шагах. Вон, до конца квартала дойдешь, повернешь по Комсомольской налево – и вниз иди, к Милицейской. Справа будет красивое двухэтажное здание с большими окнами. Вот там, во втором этаже, и спрашивай про Пашку.

– Спасибо. Хорошо, когда город такой небольшой, все рядом, – сказала Рита, выбираясь из машины.