God, Human, Animal, Machine: Technology, Metaphor, and the Search for Meaning

Возможно, - если я могу рискнуть использовать метафору, - это совсем не похоже на то, что пытался донести Бор, когда заметил, что люди не способны понять мир за пределами "наших неизбежно предвзятых концептуальных рамок". И, возможно, это объясняет, почему теория мультивселенной и другие попытки выйти за рамки нашего антропоцентрического мировоззрения так часто кажутся мне формой недобросовестности, виновной в том самом высокомерии, которое они утверждают, что отвергают. Не существует Архимедовой точки, чисто объективной перспективы, которая позволила бы нам выйти за пределы наших человеческих интересов и увидеть мир сверху, как мы когда-то представляли его Богу. Именно наша особая позиция привязывает нас к миру и устанавливает необходимые ограничения, которые требуются для его осмысления. Это верно, конечно, независимо от того, какая интерпретация физики в конечном итоге окажется верной. Именно Макс Планк, физик, который больше других пионеров квантовой теории пытался смириться с потерей чисто объективного мировоззрения, признал, что центральные проблемы физики всегда носили рефлексивный характер. "Наука не может разгадать главную тайну природы", - писал он в 1932 году. "И это потому, что, в конечном счете, мы сами являемся частью природы и, следовательно, частью той тайны, которую мы пытаемся разгадать".

 

-

Впервые я столкнулся с гипотезой симуляции Бострома десять лет назад, в конце влажного и безумно долгого чикагского лета. В большинстве дней жара была настолько невыносимой, что улицы моего района оставались пустыми до захода солнца, когда люди выносили шезлонги на тротуар, а дети срывали крышки с пожарных гидрантов, чтобы залить улицы. В те дни, когда я не работал, я сидел с ноутбуком на полу своей квартиры, прямо под оконным кондиционером, и просматривал темы на досках объявлений трансгуманистов, где я впервые нашел статью Бострома. Его аргументы не показались мне ужасно убедительными. Технологические предпосылки, на которых он основывался, - закон Мура, постгуманизм - все еще оставались для меня туманными, а теория казалась вдохновленной не столько статистической строгостью, сколько научной фантастикой или французской теорией.

Самые тревожные идеи редко представляются сразу убедительными. Теория же проникала в мое сознание окольными путями, прокладывая себе дорогу сзади. Другими словами, она предстала в виде мысленного эксперимента. Я посвятил несколько лет своей жизни изучению системы мышления, которая практически не имела отношения к современному миру, и теория стала для меня поводом потренировать множество аксиом и теодицеи, к которым у меня не было причин возвращаться в повседневной жизни, чем-то, что занимало мои мысли в те часы, когда я протирал барные стойки на работе или ждал послеобеденного автобуса. Религиозные спекуляции самого Бострома были довольно небрежными - он явно не был теологом. Он говорил, что программисты всеведущи и всемогущи, но с точки зрения логики они больше похожи на ограниченного Бога из теологии процесса, способного влиять на мир и создавать возможности, но неспособного определить всю систему. Часовщик знает все о часах, которые он сделал, но компьютеры гораздо сложнее. В них были ошибки, которые ускользали даже от их разработчиков, алгоритмы настолько сложные, что оставались "черными ящиками" для тех, кто их создавал. Возможно, это могло бы объяснить существование зла: грех и страдание были просто ошибками в коде, которые нельзя было исправить, не нарушив работу системы. Это заставило меня задуматься о том, были ли программисты имманентными или трансцендентными. Если они постоянно наблюдают за нами, пытались ли они общаться с нами - возможно, с помощью знаков или символов - и могли ли мы расшифровать их намерения, если бы внимательно следили за закономерностями? Нарушали ли они когда-нибудь законы системы, чтобы вызвать "чудесные" события? Поклонники теории предполагали, что программисты могут войти в симуляцию, приняв цифровые аватары, что означает, что любой человек может быть Создателем, спустившимся из этого другого мира. Именно эта идея, в частности, направила мои мысли в мрачное русло. Что такое воплощение, как не аллегория о том, что Бог вошел в симуляцию через свой человеческий аватар, Христа? Возможно, мировая религия была всего лишь игрой, придуманной программистами, соревнованием, в котором каждый постчеловек посылал своего пророка-аватара и делал ставки на то, кто из них наберет больше новообращенных.