Год красного дракона

У нас под ногами была твердая почва. Никому и в голову не приходило сомневаться в правильности устройства нашего мира. А мы, ведьмы, обладали к тому же могуществом, и от нас зависело многое. Причастность к тому, что большинству недоступно, наполняло нас значимостью. Элита элит... Мы повелевали потусторонними силами, мы творили чудеса. Мы вызывали зависть, вплоть до ненависти, и жгучее стремление стать такими же, как мы. Но можно ли назвать это счастьем, я не знаю... Но мы были довольны - ведь мы были сильны, потому что главный страх - страх смерти -не довлел над нами. И мы презирали мужчин за то, что те, не обладая никакими магическими способностями, так цепляются за свою жизнь... Нам были смешны их трепыхания, их жалкие интриги -лишь с той целью, чтобы продлить свои дни. Самые страшные пороки произрастали именно среди них. Мы же, будучи женщинами, независимо от положения в обществе, рода занятий, происхождения, всегда знали, что смерть стоит рядом. И что она постоянно бросает свой жребий, не заботясь о том, кому он выпадет... И забавляется, наслаждаясь страхом... Но мы не боялись ее. Она стала нашей приятельницей. Сколько раз мы видели, как умирают нам подобные - мы сами мучили и убивали их. Без эмоций и чувств. Зная, что однажды такая участь настигнет и нас.

Еще давно, будучи студенткой магического колледжа, я много раз видела, как мои подруги-соученицы обнаженными послушно ложатся на алтарь, встать с которого им уже не суждено, а потом на священной трапезе вкушала их мясо. Такая же участь могла постичь и меня, но обошлось. И потом, много лет спустя, когда я за многие заслуги перед Орденом и Британской империей стала ректором, несчетное число раз так же резала своих студенток, гладя на то, как они выгибаются от боли, и с их уст отлетает последний вздох. Я не испытывала при этом ни ужаса, ни наслаждения, делая это потому, что так нужно. Потому что иначе все рассыплется... Так должно было продолжаться во веки веков...

Но все закончилось внезапно и страшно, потому что новый король решил запретить магию и до упора закрутить гайки в женском вопросе. Ничего другого я от него и не ждала, потому что в последние годы он больше времени проводил в Царстве Света, чем у нас в Британии. А там порядки такие, что ни одно лицо женского пола, если оно еще не сошло с ума, туда добровольно и близко не сунется. А про колдуний, вроде меня, и говорить не стоит, потому что тамошние власти вообще нетерпимы ни к какому колдовству, и таких, как мы, сразу отправляют на бойню. И вот августейший придурок Карл решил завести подобные порядки и у нас, а так называемый средний класс, ограниченный до быдловатости и очень агрессивный, полностью поддержал его в этих устремлениях. На стороне старых порядков оказался лишь тончайший верхушечный слой, и новый король снес его одним ударом.

Проведя несколько дней прикованной к столбу, где смерть, приблизившись вплотную, явственно хихикала мне в лицо, расписывая грядущие пытки, я совершенно свыклась со своей участью. Я строила смерти гримасы в ответ, я без трепета смотрела ей в глаза. Ее глупые ужимки лишь забавляли меня. Скоро она заключит меня в свои объятия... Я смотрела на нее с презрительным снисхождением. Собственно, я прожила достаточно долгую и вполне достойную жизнь... В которой было все. О чем мне было сожалеть, чего бы я не успела? Молодые, наверное, сожалеют. И завидуют тем, кто постарше и успел больше. И я их в этом понимаю, и даже немного жалею. Но не более того. Никакого протеста нет во мне, потому что нельзя избежать неизбежного; протест - это проявление слабости, ничтожества. И все те, кто принадлежит нашему миру, впитали это с молоком матери. И это не убеждение, а что-то вроде инстинкта.

Но в один миг все снова переменилось. Причем переменилось резко и в неожиданную сторону, так что я, впервые в жизни, испытала странное отупение, когда ты видишь то, чего не может быть - и разум твой противится и встает на дыбы, и кажется, что ты близка к сумасшествию. Кажется, то состояние, какое я испытала при появлении господина Серегина, раньше называлось «шок»... Впервые мне не удалось взять мужчину под ментальный контроль, более того, в случае продолжения попыток та сущность, что сидит у него внутри, пообещала мне участь страшнее любой самой страшной смерти. А добили меня самоснимающиеся кандалы, железо которых на некоторое время стало мягче сырой глины. Так что в Тридесятое царство я въехала голая, на плече своего похитителя, с таким видом, будто так и надо.

И только там я окончательно осознала, что Костлявая отстала от меня и больше не маячит поблизости, потому что рядом с господином Серегиным она не госпожа, а послушная служанка, забирающая себе тех, на кого укажет начальственный палец и даже не смеющая смотреть на остальных.