Год Крысы

Игра с иронией и скрытый образ жизни группы, оставшийся в далеком прошлом, меня раззадорили. Захотелось разгадать их секрет, узнать, что есть правда – кого они искренне презирают, а что есть ложь – к кому испытывают сострадание. Спрятавшись от мира сего, они ненароком или наоборот спланировано создали вокруг себя преданный культ фанатов, собрав под собственным образом сумасшедших и меланхоликов, любителей хип-хопа и его ненавистников. Для себя – и только для себя – мне захотелось вытащить внутренности наружу, и, ощущая силу и сопутствующие ей возможности, я почувствовал себя превосходным. Как первооткрыватель, шаркающий ногами по заснеженному леднику в сторону смерти, но отказывающийся ее принимать, пока не узнает правду и не примет ее открытие.

Раскапывая посты двенадцатилетней давности, я нашел несколько мероприятий с участием «Года Крысы». Организаторы давно удалились из Вконтакте и перешли в Facebook. Они с радостью расписывали, как же был прекрасен тот день, когда трава была зеленее, пиво вкуснее, а «Год Крысы» выступили в их городе. Но никто не мог сказать, откуда они приехали – вместо билетов на поезд они просили деньги. Таким образом, отследить их путь было проблематично. Находились даты, находящиеся рядом друг с другом, но контактов для связи не осталось. Тогда я стал спрашивать своих друзей, и какой шок! Все они тоже знали о «Годе Крысы». Мой личный секрет был все это время публичным. Смешно.

– Год Крысы? – удивился Тимофей. – Конечно знаю.

– Я ищу кого-нибудь, кто им концерт делал, что-нибудь в таком духе.

– Как ты вовремя позвонил, – в динамике зашуршало; он скручивал табак где-то далеко за МКАДом. – Ты завтра что делаешь? Приезжай в Химки, у меня съемки будут. Я тебя познакомлю с человечком. Он им делал одно из первых выступлений в Москве.

– А ты просто дать номер не можешь?

– Федя, не мне тебя учить, что так дела не делаются, – мы оба улыбнулись и ждали следующего дня.

Тимофей за несколько лет поднялся или упал с трехчасовых экспериментальных фильмов до промо-роликов для Mitsubishi и кальянных реперов. Команду он собрал деловитую и амбициозную, а значит, ждал его успех. Откуда он доставал деньги – никто не знал, но никому и не нужно было этого знать. Человек давал другим работу, а значит, надо не болтать, а пережевывать. Ранним утром, около химкинского водохранилища собралась огромная толпа, состоящая из актеров массовки, световиков и человеков с камерами. Маленькая хрупкая девушка пыталась их контролировать, но голодные люди, проснувшись ни свет ни заря, ничем не отличались от зверей; их тянуло к буфету. Я тихо посмеивался. Из бетонного скелета заброшки тянулись к земле толстые провода, хоть лезь по ним к начальству. Три этажа вверх во мраке, держась за холодные стены и ржавые перила. В крупном зале, где вместо окон висела сетка, разбрелась съемочная команда: световики собирали стойки, операторы заряжались, на главных героев наводили макияж, кейтеринг считал выделенные копейки.

– А где Тимофей? – крикнул я занятым киношникам.

– Хрен его знает. В бассейне, наверное, – ответил кто-то.

– Понятно, – заблудиться в бетонной коробке было сложно. Я шел на свет, где солнце чувствовало себя сильнее всех. Чем это здание было раньше – неизвестно; чем оно могло стать – непонятно. Маленькие комнаты из кирпича, какая-то клетка на замке в темноте, исписанные матом и проклятиями стены. И, действительно, бассейн! Огромный, заросший мхом и битым стеклом. Посреди стоял Тимофей, настраивал рацию. Я крикнул ему свысока:

– Тимофей! Сейчас прыгну!

– Давай, давай, головой вниз. Поможешь мне тут?

– Конечно.

Мы побратались, не скрывая улыбок. От таких больно становится щекам, а нам приятно. Давно мы не видались, давно в легком настроении не пребывали. Только работали, о друг друге вспоминая тогда, когда беда почти что убивала. Тимофей, в отличие от многих других, из себя что-то представлял: высокий, энергичный, кудрявый блондин, всегда приодетый и всегда к месту. Мы закурили и стали обсуждать все, что видим. Пыль вездесущую, съемочную команду, заказчика, исполнителя… В общем, держались на территории его интересов. Лезть к моим – рано, я и сам не хотел бы с них начинать. Так приятно с другом быть, зачем сюда работу вмешивать.

– На, – Тимофей протянул мне метлу. – Давай пыль расчистим, тут актеры массовки бегать будут.

– Где тот самый чел?

– Какой?

– Не тупи, – улыбнулся я; все он прекрасно понимал.

– А, Артур. Давай приберемся, и я тебе его покажу, он все равно опаздывает.

– Ого, набрал себе каких. Опаздывают!

– Зато берут в два раза меньше рыночной.

– Это верно.

– Что у тебя творится? Полгода не виделись.

– Да много разного, – и мы как две бабки у разрушенного подъезда обсуждали, какая жизнь планировалась, а какая стала. Сколько разочарования было, сколько боли причинили, сколько людей не вернуть, что будет в страшном необозримом. Сметали в сторону пыль и стекло, метали об стены кирпичи, не ленясь убирать за собой.