Год Людоеда

Директор располагается в торцевой части стола, расположенной ближе к входным дверям. Алексей вроде бы должен знать директора, но теперь не может установить, кто же перед ним: мужчина или женщина и каковы на самом деле черты лица этого человека.

Внезапно помещение до отказа заполняется людьми, и это уже кафе, чрезмерно забитое посетителями. Давка и суета достигают такого предела, что уже не может быть и речи о сколько-нибудь комфортном времяпрепровождении, — хрустящая и стонущая толпа начинает исторгать из своих недр наиболее неудачливых посетителей. Жертвы в отчаянии пытаются доползти до дверей или окон по плечам и головам стоящих, но безнадежно проваливаются вниз, где тут же затаптываются толпой.

Снегирев чувствует необходимость скорей же убраться из неприветливого заведения, как вдруг различает, что в окно с внешней стороны ему улыбается и призывно машет рукой Стаська. Он сразу же перестает сопротивляться одичавшей толпе, рассчитывая на внезапное изменение всей схемы этой странной истории.

Позволив публике исторгнуть себя, подобно остальным приговоренным, беспомощно барахтающимся под потолком, Скунс ощущает под собой отполированные временем лестничные перила. По ним его увлекает вниз, и он неведомым образом оказывается на окраине старого центра, может быть, на Выборгской стороне или в районе Бадаевских складов. Теперь над ним нависают плоские из-за ночной мглы производственные корпуса. Вокруг не удается различить ни одной фигуры, ни даже какого-либо знака, предвещающего появление противника.

Алексей не спеша продвигается вперед, стараясь не позволить никому контролировать свои мысли. Главное же, что его по-настоящему волнует, — это где дочь.

Слева, недалеко от стены очередного здания, Снегирев различает непонятное образование, возможно кучу прелой ветоши. Он уже привык угадывать все, с чем встречается в этой игре, поэтому, остановленный сомнением, пристально вглядывается в загадочный холмик, который вдруг превращается в двух младенцев. Дети сильно истощены, и один малыш смотрит на него своими мученическими глазами!

Скунс оказывается не в силах обуздать свои взбунтовавшиеся нервы. Да нет, он даже рад прорвавшему его чувству — он рыдает! Это, как весенняя гроза. Он все еще жив! Он все еще человек!..

* * *

Снегирев проснулся и сразу понял, что он совершенно мокрый от пота, словно побывал под дождем или только что вышел из парилки. Он резко сел, сбросил ноги с дивана на пол. До чего, однако, стало просто жить, если есть деньги, — никаких проблем с жильем, транспортом, перемещением за границу: делай что хочешь, только плати! Основной минус, конечно, в том, что отнюдь не все могут это себе позволить. Да вот, к примеру, этот скромный номер в ведомственной гостинице, когда-то доступной лишь военным: для кого-то его поднаем останется просто незаметным, а для кого-то это скромное удовольствие вовсе не по карману.

Алексей включил кофеварку и музыкальный центр, прошел в ванную комнату, открыл холодную струю и встал под душ. До чего все-таки приятно ощущать себя живым и еще полным сил, до чего отрадно сознавать свою свободу и независимость от большинства жизненных мелочей! Ледяные струи жгли тело, мысли обретали ясность и четкость. Он прошел в комнату, налил себе кофе и вышел с чашкой в лоджию. Здесь Снегирев сел в мягкое кресло и закурил. Его взгляд привычно отслеживал любое движение, и он обратил внимание на автобусную остановку-ларек.

Алексей уже давно не удивлялся своему необычному свойству сразу понимать, что перед ним происходит в данный момент, догадываться о том, что происходило некоторое время назад, и примерно знать, что можно ожидать впереди. Так вот и сейчас — увидев на скамейке, сочлененной с корпусом ларька, двух пенсионеров, очевидно супругов, Скунс угадал, что их пребывание здесь связано с кожаной курткой, висящей на железном щите, снятом на время работы ларька с окна и прислоненном к боковой стене будочки-остановки.

Мужчина расположился поближе к оставленной кем-то вещи и суровым взглядом обмеривал всех возможных конкурентов. Женщина вела себя не столь уверенно и явно опасалась неожиданных и скорее всего неприятных для них ситуаций. Старики напоминали двух нахохлившихся ворон, подобравшихся к добыче, но не рискующих пока к ней прикоснуться. Окно ларька было открыто, во внутренностях угадывался облик продавца, определенно не видевшего, возможно им же самим и оставленную вещь.