Год Людоеда

Когда мусор переполнил предназначенные для него накопители, то пополз к выходу, освобожденному от дверей после ухода домовой администрации, а далее низвергнулся во двор. Таким образом, около пяти мусоропроводов образовались целые свалки. Это привлекало бездомный и безработный люд, животных, птиц, а особенно — крыс, которые прогрызли в зловонном конгломерате хитроумные лабиринты.

Дети, живущие в «гостинице», использовали мусоропровод как аттракцион и рискованный путь для попадания в подвал.

На первом этаже от прежних хозяев осталась масса полезных и просто забавных вещей. Здесь имелись столы, стулья, шкафы, книги, посуда, бюсты Ленина и других вождей и знаменитостей, плакаты, бумажные цветы и кипы бухгалтерских бланков. Безусловным чемпионом по своей роскошной никчемности стал установленный на сцене Красного уголка рояль, на чьих разбитых клавишах ребята вдоволь отводили душу.

Для сна дети натаскали в «гостиницу» помоечных матрасов, одеял, пальто — всего, на чем можно лежать или чем можно укрыться. Сами «лежбища» они устроили на сцене, поскольку здесь им было теплее.

* * *

Любка была одним из открывателей и завсегдатаев гостиницы. Она и сейчас хотела добраться до бывшей общаги, в которой проводила когда-то целые недели, обкуриваясь с ребятами «травой», а в тяжелые дни не брезгуя даже «Моментом».

Хотя Люба всего лишь сидела на разбитой урне, ей сейчас казалось, что она превратилась в сочного рогатого слизня и медленно ползет по лезвию бритвы. Самое неприятное состояло в том, что слизень каким-то образом оставался одновременно и девочкой, поэтому Бросова чувствовала, что должна вроде бы бояться порезать свое склизкое тело, но в то же время страх не возникал — ей была безразлична собственная судьба: будь что будет!..

После того как Сашка посадил ее к себе в машину и они поболтали, парень угостил ее «маркой», а когда Проводница заторчала, остановил тачку и стал ее лапать. Бросовой сделалось противно — неужели все хотят от нее только одного?

Девочка оттолкнула Кумирова и даже, кажется, дала ему по харе. Сашка открыл дверь и выпихнул ее из машины. Любка пошла неизвестно куда. Через несколько шагов она узнала очертания «гостиницы», но, обалдевшая от недосыпа и «марки», села на урну…

* * *

Бросова заметила огни, но не поняла их происхождения, различила внешние звуки, но они тут же оказались вовлечены в ее видения, и только когда ее куда-то сильно и властно повлекли, проводница вяло попыталась сопротивляться. Ей мерещился огромный рак, зажавший клешнями совсем крохотную русалку. «Как же ей помочь? — думала Люба. — Мамочка! Да это же я сама! Пусти, гад! Чем бы его огреть? Да что там! Он же, как танк, — весь в броне!» Где же волшебник, всегда готовый освободить красавицу-невольницу? Он ведь с крыльями и мечом: прилетает сверху, как туча, и, как молния, рубит насмерть всех Любкиных врагов. Неужели герой не знает о том, что его любовь в смертельной опасности? Может ли он в самом деле не слышать ее отчаянных криков о помощи? Что ж, придется ей самой себя спасать. Но как? Рак во столько раз сильнее ее! И он ведь очень хитрый: предугадывает каждый ее шаг, читает любую мысль — она даже думать боится о возможных путях избавления! Да он просто подымает ее куда-то вверх и уволакивает, словно паук скукоженную в клейкой паутине, совершенно беспомощную муху.

— Просыпайся, маленькая, просыпайся! Ты ведь хочешь этого, очень хочешь. Вы все этого хотите, но боитесь сказать. — Знакомый мужской голос сыпался на нее, сидящую на холодном каменном полу, откуда-то сверху.

Мужчина нагнулся, схватил ее за волосы и куда-то поволок. Это было очень больно. Потом он поднял ее, и Любка увидела дверь с надписью: «Холодильная камера». В дверь были вбиты гвозди, а на них висели веревочки с алюминиевыми крестами и еще какими-то вещицами.

Дверь открылась, и изнутри вырвался отвратительный, тошнотворный запах. Мужчина затащил ее внутрь и толкнул. Бросова на что-то упала и ударилась. Она огляделась. Везде лежали голые или почти голые мужчины, женщины и дети; их было очень много.

Люба всмотрелась и убедилась, что все они мертвые. Она — в морге! Девочка поняла, что и сама валяется на трупах. Она повернулась к тому предмету, о который ударилась при падении, и увидела лиловое, в черных пятнах, лицо старика: глаза его затекли, словно у свиной головы на рынке, а нижняя челюсть отвисла.

— Поцелуй, лапонька, дедушку. Крепко поцелуй, с любовью. Смотри, как он этого хочет. — Мужик нацелил на нее стоящую на треножнике видеокамеру.

— Дя… — хотела Бросова назвать мужчину по имени, которое, кажется, все-таки вспомнила.

— Целуй, милая, а то мозги вышибу! — Мужчина взмахнул над Любой здоровенным молотком.

— Я не… — И тут на ногу девочки резко опустился молоток. Бросова закричала от жуткой боли в колене.

— Целуй! — Над девочкой вновь зависло опасное оружие.

Люба заплакала и повиновалась, понимая, что в первый и последний раз в жизни целуется с самой Смертью…

День третий

Глава 42. Сон и явь Скунса