Год нашей любви

Позабыв про безумную сцену на экране, я закрыла глаза и погрузилась в ощущения от его прикосновений. Они должны были расслабить меня, но почему-то вызвали прямо противоположный эффект. Казалось, у меня на затылке вдруг появилось небывалое количество нервных окончаний. Куда бы ни двигались его пальцы, электрический разряд спускался по моему позвоночнику и расходился сладкой дрожью по всему телу. Мое дыхание стало слишком шумным, а сердце бешено забилось. Шампанское из второго бокала проскользнуло мне в горло, и он почти опустел.

Пока я размышляла о собственной глупости, Хартли убрал палец с чувствительной точки у меня за ухом. А потом, к моему изумлению, приник ко мне и коснулся того места, где только что был палец, губами. Ощущения его рта на моей шее было почти достаточно, чтобы я пробила дыру в потолке и улетела в облака.

Его влажные губы плотно прижимались к моей коже. Его поцелуи медленно спускались вниз, к моей ключице, а прикосновения языка обжигали.

Не важно, насколько невозмутимой я хотела казаться, – все, что мне оставалось, – таять на его груди, прерывисто дыша.

Тут я услышала тихий смешок и поняла, что Хартли прекрасно понимает, какой эффект он на меня произвел. И, несмотря на то, что мою грудь жгло желание, я нашла в себе силы заговорить:

– Какого черта ты вытворяешь, Хартли?

– Мне показалось, для этого самое время, – ответил он, не отрывая губ от моей шеи. – И все еще кажется.

Я сделала последний глоток шампанского, выигрывая время, пока мозг и тело лихорадочно спорили о том, что делать дальше.

Хартли взял бокал у меня из руки и поставил на чемодан Даны.

– Смотри, – прошептал он, – ты можешь дать мне пощечину прямо сейчас и сказать, что я говнюк, так как пришел к тебе, поскольку моя подруга меня отшила. А потом мы можем посмотреть, как Билли Кристал возвращает Уэстли к жизни. – Он допил остатки шампанского. – Или же ты можешь поцеловать меня, Каллахан.

Голос Хартли был хриплым и ласковым. Я повернулась и посмотрела ему в прямо в глаза. В них светились веселые искорки, но угадывалась и глубина, которая была там всегда. Он был моим другом – возможно, лучшим из всех, и было просто невозможно бояться его.

– Почему ты усложняешь нашу дружбу? – прошептала я.

– Как будто сейчас она легкая, – ответил он.

Я понятия не имела, что это значит, но мой мозг превратился в расплавленное месиво, и я даже не пыталась докопаться до истины. Мы долго смотрели друг на друга и молчали. А потом он взял мое лицо в свои руки – так нежно, что сердце заболело, – и это решило все. Месяцы грез о поцелуях – слишком много. Я закрыла глаза, и его губы нашли мои. Они были точно такими мягкими, как я всегда представляла – его идеальный рот, сладко прижимающийся к моему. Его губы открылись, разводя мои, и я задохнулась от счастья.

Меня целовали раньше – ну, или я так думала. Но поцелуи Хартли оказались совершенно новым жанром. Его губы были нежными и требовательными в одинаковой степени. Медленное скольжение его языка поверх моего разрушало все, что еще оставалось от трезвых мыслей. Хартли подхватил мое тающее тело под мышки и уложил меня сверху на себя, поднял свою здоровую ногу на диван, а голову устроил на подлокотнике. Я могла чувствовать его крепкое и теплое тело прямо под собой, и это было божественно. Его большие руки обхватывали мою голову, направляя поцелуй. Он не спешил, дразняще покусывая мою нижнюю губу, а его язык плавными толчками ласкал мой. Больше всего на свете я хотела, чтобы он не останавливался.

Никогда.

На заднем плане «Принцесса-невеста» близилась к захватывающей развязке, но я едва ли могла что-то слышать. У Хартли был вкус шампанского и истинного мужчины. И его поцелуи не шли ни в какое сравнение со слюнявыми и торопливыми чмоками, которые я получала в школе.

– Каллахан, – сказал он, пока я судорожно пыталась восстановить дыхание.

– М-м-м-м?

– Ты типа… трешься об меня.

Сгорая от стыда, я отпрянула.

– Извини.

Он поправил голову на подлокотнике дивана.

– Вообще-то я двумя руками за. Но не думаю, что ты стала бы это делать, не чувствуя ничего.

– Оу, – сказала я.

Оу.

Он усмехнулся. А потом прошелся рукой между нашими телами к поясу моих штанов для йоги.

– Хартли! – взвизгнула я, хватая его за запястье.

Его взгляд устремился на меня.

– Неужели ты не хочешь узнать?

– Я просто…

Мое дыхание здорово ускорилось, а дышать вдруг стало тяжело. Я оттолкнула его руку и сделала глубокий вдох.

– Каллахан… – Его голос был низким и серьезным. – Ты все-таки изучила эту тему?

Я покачала головой.

Его глаза расширились.

– Но ведь тебя это волновало? А может, зря?

Я уронила голову ему на плечо и спрятала лицо. И, боже, от него так приятно пахло.

Его руки поглаживали мои волосы, и уже одно это делало меня невыносимо счастливой.

– Не изучала вообще? – спросил он, и я услышала эхо этих слов у него в груди. – Никакой любви для нашего дружка Дигби?

Я улыбнулась, пряча лицо в воротник его футболки. Потому что ни с кем больше я не говорила об этом. И это была самая постыдная тема в мире.