Год огненного жениха

— Было дело, — сперва словно бы нехотя, но по мере продвижения рассказа все более и более увлеченно произнес новый знакомый. — Да я и сам сглупил. Не нужно было на его аферы поддаваться. Но Сенька настырный, прилип как банный лист. И деньги хорошие предлагал, собака. Откуда они у него только взялись? Сроду денег у него не было. Вечный лодырь. А тут заявился ко мне в обеденный перерыв, весь в обновках, айфон новенький в руках крутит. Бухой такой, веселый. Говорит, мы сейчас с тобой, Шурка, одну штуку обделаем. Я пока к тебе шел, с такой классной матрешкой познакомился. Муж у нее старый, скучный, совсем молодой жене время не уделяет, все время на работе пропадает, а она скучает. Вот от этой самой скуки она меня к себе приглашала заходить. Мы с тобой так сделаем, ты меня на стреле поднимешь, а я тебе деньги за это заплачу. И достает из кармана пачку, а там тысячные да пятитысячные. Да так много, что у меня глаза на лоб полезли. Откуда, спрашиваю, деньги, а Сенька смеется. Не твое дело, подфартило. И снова ко мне с этой своей бабой. Подкинь на ее этаж, и все тут. Деньги в нос сует, я не соглашаюсь, а он все добавляет и добавляет.

— И вы не устояли?

— Деньги всем нужны, но он меня не деньгами взял. Как увидел, что деньгами меня не купишь, начал нашей дружбой склонять. Что я не свой, что я ради друга рискнуть не хочу. Ну, я и рискнул…

И Шура понурил голову:

— Вот оно как бывает, когда за халявой погонишься. Думал разве, что в такую передрягу угожу? Думал, что в Индию смогу на все новогодние каникулы слетать, а вместо этого тут вот кукую. И еще дешево отделался. За нарушение техники безопасности работы с подъемным краном, повлекшее за собой гибель человека, могли не только с работы уволить, но и посадить.

И тут Любочку внезапно осенило.

— Так вы и есть тот крановщик, который Сеню к его любовнице поднял?

— Я самый и есть! — не стал отрекаться парень. — А чего мы с вами, девчонки, официальничаем? Вроде бы не чужие. Меня, к примеру, Шурой зовут. А вас?

Девушки представились. Но Любочке показалось, что Шура ее имя пропустил мимо ушей. Он смотрел на одну Верочку. И про ее имя сказал, что оно у Верочки редкое и замечательное. А вот Любочке про ее имя ничего такого не сказал.

Любочка на него за это слегка обиделась, потому что считала свое имя ничем не хуже Верочкиного.

За знакомство выпили немножко вина, которое Шура согрел в огромной железной кружке на электрической плитке. В вино он добавил корицу, другие пряности и немного меда, так что получился замечательный веселящий душу самодельный глинтвейн.

— Лучше только пиво.

— Оно же холодное.

— Если нагреть, будет горячее.

Любочка фыркнула:

— Фу, гадость!

— Вовсе нет. Горячее пиво ароматное, и вкус раскрывается лучше. В Европе зимой в трактирах у каждого камина стояла специальная железка вроде кочерги, которую любители горячего пива сперва раскаляли хорошенько над огнем, а затем опускали в свои кружки с пивом. Железо отдавало свое тепло, пиво мгновенно согревалось, и бюргеры наслаждались им, не опасаясь подхватить ангину или бронхит.

Услышанное Любочку не впечатлило.

— Я пиво не люблю.

Шура был сама галантность. И он в ответ лишь сказал:

— Если вы предпочитаете вино, то я не против.

И потягивая изготовленный собственноручно напиток, Шура принялся рассказывать о своих злоключениях дальше.

— Когда Сенька свалился, я не знал, что мне и делать. Полиции набежало видимо-невидимо. И все ко мне. Как получилось? Почему? А у Сеньки полные карманы денег. Стали считать: оказалось больше миллиона рублей. Они снова ко мне: откуда деньги, где взял. А разве я знаю, где Сенька их взял. Мне он какую-то туманную историю рассказал. Будто бы ограбили они ночью чей-то офис. И будто было их в этом деле трое. Он, еще один пацан и девчонка. И будто бы каждому досталось по полтора ляма. Четыреста тысяч из этих денег Сеня уже просвистел где-то, пока до меня добирался. А около миллиона у него еще при себе оставалось.

Подруги переглянулись. Что-то знакомое послышалось им в этих словах. Ограбление. Трое грабителей. Пропавшие деньги. И сумма в полтора миллиона, если умножить ее на три, получалась четыре с половиной. Где-то столько и должно было находиться в опустевшем сейфе «Планктона».

— И когда Грачев ограбил офис? — взволнованно спросила Верочка. — Накануне?

— Да, ночью. Только набрехал он. Сенька — трус по жизни. Он на ограбление никогда бы не пошел. Кишка у него тонка. Вот за счет своих подружек жить — это он может. А чтобы кого-нибудь ограбить… Нет, этого он бы не осилил.

— Трус, а на подъемный кран полез.

— Так это он потому что пьяный был. Не храбрость в нем играла, а хмель. Сколько он выпил до того, как ко мне попал, не знаю. А при мне он еще в себя семьсот граммов вискаря влил. После такой дозы любому море по колено.

— И ты пьяного человека наверх отправил? Небось сам-то не пил.

— Я на работе не пью, — заверил Шура, потягивая свой глинтвейн. — Это не в счет.

— Если трезвый был, тем более не должен был позволять рисковать.