Год Огненной Змеи

Оюна — внучка старейшего колхозного чабана — еще школьницей помогала деду ходить за отарой. В позапрошлом году, получив аттестат зрелости, она вместе со всем своим классом осталась работать в колхозе. Старательная, трудолюбивая, Оюна меньше чем через год стала старшей чабанкой. Нынче хорошо обеспечила зимовку, заняла в соревновании первое место.

Бригадир Цынгуев поручил ей выступить на сагалгане и даже написал на листке из блокнота слова, которые она произнесет.

Вот она стоит в сторонке, держит в руке листок и в который уже раз читает то, что ей написал Цынгуев, пытаясь запомнить наизусть:

«Дорогие товарищи! Благодаря Советской власти наш колхоз «Улан-Малчин» растет и крепнет…»

У девушки большие, словно испуганные, круглые глаза. Лицо ее серьезно. На ней шубка, плотно облегающая стройную, гибкую фигуру. Оюне не нравится текст. Сухие, казенные слова. А выступать надо… Упрямо тряхнув головой, отчего кисточка на шапке перелетела с одной стороны на другую, она снова глядит на листок из блокнота.

«Дорогие товарищи!..»

— Оюна! Не видела моего муженька?

Держа за повод коня, перед нею останавливается Балмацу. В больших валенках. Голова повязана пестрым платком. Обветренное почерневшее лицо ее хмуро. Вид у нее совсем не праздничный. Балмацу родом из Хойто-Аги. Несколько лет назад вышла она замуж за хангильца Дондока Бабуева. Неудачно вышла. Не получилась у них семейная жизнь. Из-за Дондока, конечно. Могла бы Балмацу к себе в Хойто-Агу вернуться, чем так жить — не жена, не вдова, а она осталась в степи.

Оюна сочувственно смотрит на молодую женщину, неуверенно отвечает:

— Кажется, где-то тут был…

— Так я и знала, что он здесь гуляет. — Балмацу вздыхает. — Намучилась я с ним. Вроде окончательно разошлись. Вот приехала помощника просить.

— Бригадира видела? Что он говорит?

— Говорит, потом, после… Праздник, говорит, сейчас. Не хочет слушать. А я совсем одна…

— Что же делать? — Оюна мнет листок.

— Тпру! — дергает Балмацу за повод коня. — Овцы плохие стали. Вчера одна ярка пала. Я свою заместо нее отдала.

— Как же так?

— Вот так… Ты передай председателю. Я овец пока оставила Бадме-ахаю. Надо скорей назад ехать. — Она взобралась в седло.

— Балмацу! Постой, погоди. Подумаем вместе.

Чабанка пустила рысью высокого Серко.

— Повеселись, Оюна! Тебе можно веселиться на празднике. Баяртай!

— Баяртай, Балмацу… — Оюна пригорюнилась.

«Пойду в правление, — решила она. — Какой тут праздник, если такие дела. Неудобно даже».

Только повернулась — навстречу Дугаржаб Беликту-ев, чабан-механизатор. Оюна вместе с ним училась, но Дугаржаб после седьмого класса бросил школу, стал родителям помогать. В позапрошлом году его в армию взяли, на границу. Дугаржаб служил в Средней Азии. В стычке с нарушителями был тяжело ранен, вернулся домой на протезе. И снова — с овцами. Высокий, в солдатской шинели, серой шапке-ушанке и блестящих шевровых сапогах широко шагает, чуть прихрамывая.

— Ою-уна! Сайн байна!.. Я тебя поздравляю.

— Не надо, Дугаржаб.

— Что случилось? Или ты почетного звания боишься? А может, у тебя речь не получается? Давай, я за тебя скажу. Вот увидишь, будут продолжительные, долго не смолкающие аплодисменты, — смеется парень.

Оюна хмурит брови.

— Тебе бы только шутить! С тобой совсем нельзя серьезно разговаривать… Я только что Балмацу видела. У нее в отаре плохо.

— Так и должно быть. На их овец никто и внимания не обращает. С Дондока какой спрос? А для Цынгуева существует в бригаде только твоя отара.

— Что ты говоришь? Неужели… — Оюна густо краснеет.

— Ты извини… Я не хотел, — бормочет Дугаржаб.

— Спасибо, что прямо сказал. — Оюна круто поворачивается и попадает в объятия Розы Кузнецовой, шофера передвижной технической мастерской. Роза такая нарядная — глазам больно. На ней ярко-красный берет, новое зеленое пальто с лисьим воротником, высокие серые ботинки. Ясные голубые глаза Розы так и светятся радостью.

— Оюна, дорогая, я тебя поздравляю, я за тебя так рада! — восторженно выпаливает Роза.

— Зато я не рада.

— Это почему же?

— Вы в отаре Бабуева в этом месяце были?

— Нет, не были. Булат же все к тебе рвется…

— Так я и думала!

— А что случилось?

— Потом объясню. Балмацу надо помочь. Я хочу к ней поехать. Прямо сейчас.

Оюна так взволнована, что Роза пытается успокоить подругу.

— Ты обо всем посоветуйся с моим начальником. Увидишь, Булат придумает, как лучше сделать.

— Не знаю, как мне быть… — в голосе Оюны сомнение.

— Как быть? С Булатом посоветоваться, я же говорю, — повторяет Роза. — Ты его как будто боишься. Да и он тоже… Ох, что-то тут не так! Я его сейчас видела у обелиска. Давай, иди к Булату. Ну, кому сказала? Иди! — Она шутливо подталкивает Оюну, и той ничего не остается, как подчиниться.

Она его сразу нашла. Задумчивый, строгий, в короткой кожаной куртке на молнии, Булат стоял возле обелиска. Он окончил техникум механизации сельского хозяйства и заведует мастерской-летучкой, той самой, на которой Роза — шофер. Комсорг. Боевой парень.