Как же я скучаю по Эли! И присматривать за Саймоном без него тягостно, когда родителей нет рядом. Я-то его догнать могу, коли убежит, но без магии ничего не исправить, когда натворит дел, а бабка Макгаффин уже еле ходит, да и угасающие чары старается беречь для своего любимого зельеваренья.
— Синюхой-то траву эту у нас кличут, на юге Шотландии. А в Хайленде брань-травою величают. В Англии она — одолень-трава, а в странах за морем — и вовсе валериана, — заводила бабка свою любимую песню, а я запоминала: всё потом перескажу Эли, а он — своей Эйриан, которой это ужасно интересно.
— А в Уэльсе как? — спросила я, вспомнив, что Эйриан родом из Уэльса.
— А в Уэльсе там поэты сплошь. Вот и называют траву эту красоткою или кумашницею.
— Баб, а ты там бывала? — спросила я, размельчая подушечками пальцев сухие соцветия.
— Да уж где я только не бывала, когда по молодости хотела все растения мира изучить. А потом встретила прадеда твоего Макгаффина да и осела в Кардроне на всю жизнь.
Хоть мы и кличем её «бабкой Макгаффин», она на самом деле моя прабабушка. Сколько ей лет — даже представить страшно. Расспрашивать её про молодые годы — любимое дело, правда, она лишь про травы да коренья с охотой рассказывает. А спросишь про странствия или про прадеда — так замолкает или быстро меняет тему.
Я вздохнула и засыпала измельченные соцветия в глиняную посудину, где бабка всегда хранила последний ингредиент, выставляя его на подоконник западного окна. Нравятся ей такие маленькие ритуалы. Мне, девчонке из Кардроны, доведётся ли отправиться в странствия? Разве что сестрёнке Эли подвернётся случай! А уж если он и правда сделает меня ведьмой? Но эта мысль пугала, так что я привычно её прогнала. Девчонка из Кардроны только ножкой топнет — и все такие мысли враз из головы убегают.
Бабка тем временем замешала в котле основные ингредиенты и засыпала толчёный лунный камень, отчего варево обрело серо-зелёный цвет. Подходил момент слагать формулу — успокоительную песню, снова какую-то новую. Формула ведь каждый раз должна быть свежей, с пылу с жару, а мы уже это зелье для Саймона варили дюжину раз, не меньше. Хорошо хоть одного котла хватает на много приёмов. Ещё его надо будет уговорить выпить, но это — потом. Сейчас нужно помогать бабке с формулой. Она уже затянула знакомую мне мелодию — слегка менявшуюся каждый раз, но всё равно узнаваемую и уже родную.
Шепчет вереск на горе:
Успокойся, Саймон, милый
Не спеши, не трать зря силы…
— Не толкай других в игре, — быстро подсказала я, и бабка вплела эту фразу в формулу. Потом она начала новый куплет:
Тихо плещется волна:
Не волнуйся, Саймон, милый
Увидев знакомое выражение на лице бабки, я подсказала:
— Чтобы светом напоила сон твой полная луна.
И тут же она пропела:
Чтобы светом напоила
Дух твой новая луна.
После этого она взяла с подоконника соцветья синюхи и добавила их в зелье. То заклубилось серебристым паром, потом зашипело и превратилось в привычную глазу бирюзовую жидкость с бьющим в нос запахом синюхи. Бабка Макгаффин принюхалась и, удовлетворённо кивнув и прикрыв его крышкой, оставила томиться на малом огне. Потом сказала мне:
— Ежели в зелье вплетать луну, то только в той фазе, что нынче на самом деле. Иначе пиши-пропало.
— Понятно. Но я же не знала, — виновато произнесла я в ответ. — А почему ты заменила «сон» на «дух»? Потому что это не сонное зелье?
— Догадалась, молодец. Мы ж не хотим, чтобы он успокоился только потому, что заснул посреди ясного дня. Что потом ночью будем с ним делать? И, кстати, не пора ли лежебоке уже вставать?
И только тогда мы с ней обнаружили, что Саймона и след простыл.
Несмотря на скользкий от дождя склон, я быстро вскарабкалась на гребень холма, отделяющего криох от деревни. Отсюда Кардрона — как на ладони: долина, излучина мелкой речки, несколько рядов домов, ярмарочная площадь, сейчас полностью забитая людьми, шпиль церкви, квадраты полей и за ними — лес, и снова склоны. Где сейчас Саймон — не понять, так что лучше бежать сразу за родителями на ярмарку, а они уж его как-нибудь разыщут. Я то ли сбежала, то ли съехала с холма и, решив, что делать крюк до моста у меня времени нет, я скинула башмаки, задрала юбки повыше и перебежала речку вброд. От холодной воды, мутной от дождя, ноги тут же онемели, но огорчаться по этому поводу времени не было. Натянув снова обувь и пожалев, что некому сказать «Фервеско», я поковыляла в сторону первого кольца домов. Уже собиралась проскочить между ближайшими двумя лачугами и по короткому пути направиться к ярмарке, как на глаза мне попался вдавленный чьей-то стопой в грязь каштан. И тут я поняла, где Саймон. Свернув налево, я побежала вдоль домов к лужайке, что раскинулась между деревней и берегом реки. Вскоре показались каштановые деревья и послышались громкие детские голоса.