Год после чумы (СИ)

Если мне всё-таки посчастливится стать наставником моего обожаемого и невыносимого У.Г., то нужно непременно выбрать самый подходящий день для заключения нашего с ним многообещающего союза. О, мне мало простого полнолуния — это лишь даст возможность установить ментальную связь между учеником и наставником! Я жажду большего: я хочу, чтобы мы с ним проросли в судьбы мира и магии, и я всё сделаю для этого. Вот если бы начать его ученичество в сакральное время, которое совпадает с полнолунием? В этом году полная луна воссияет в Самайн, но ведь это будет ещё через полгода! Как мучителен плен ожидания! И, ежели У.Г. даст своё долгожданное согласие, а до нужной даты будет оставаться ещё несколько месяцев, он, со своей капризной и ветреной натурой, ведь потом чего доброго передумает… Нет, тут нужно подойти ко всему этому с умом. Нужно добиться того, чтобы он упрашивал меня, а я сопротивлялся вплоть до приближения нужной даты, а там уж, под напором его страстных просьб и убедительных доводов, я, вопреки собственным сомнениям, снизошёл бы и принял его под своё крыло…

Седрик де Сен-Клер, октябрь 1347

Утро в Хогсмиде было, как всегда, шумным: лавки открывались рано, торговля шла оживлённо, по улицам носились дети и разная живность. Таверна, где Седрик снимал комнату, находилась, по его собственному определению, в злачном уголке Хогсмида — за небольшим садом виднелся задний двор трактира «Три Метлы», а прямо через дорогу пестрел свежеокрашенный фасад «Кабаньей головы». Прошлой ночью пьяные голоса орали ужасные (с точки зрения музыкальных вкусов Седрика) песни чуть ли не до утра. Когда Седрик, одетый в тёплый плащ из шотландской шерсти, вышел с метлой в руках из таверны, мимо него пробежал джарви, выкрикивая что-то в духе «занюханные-безмозглые-детишки-сами-вы-крысы-облезлые-чтоб-вас-всех-докси-закусали-где-бы-чего-украсть-поесть». Седрик вспомнил, как Полли, дочка его хозяев, Дугласа и Сюзан Фергюссон, тайно уронила нынче утром за завтраком куриную ножку на пол, и призвал её при помощи Акцио. Быстро поглотив предложенное лакомство, джарви убежал прочь с потоком благодарной ругани. «Пока, Блатеро[1]. Я рад, что ты не разделяешь наше с Полли отвращение к местной стряпне», крикнул ему вслед Седрик, который в последнее время так много читал на латыни, что даже прозвища всему вокруг начал давать на языке учёности.

Сегодня у Седрика был библиотечный день: с тех пор, как он стал учеником профессора Госхок, он прекратил варить зелья, а делами Конфигурации занимался через день, отправляясь с готовыми зельями в разные поражённые чумой места Британии. Он был в числе первых, кто опробовал на себе то самое профилактическое зелье, которое стало реальностью благодаря Конфигурации и Камню перманентности. Судя по всему, зелье работало отменно — чума не брала Седрика во время его пребывания в подверженных чёрному мору местах. С разрешения Совета он напоил зельем и своих родителей в Нормандии, от чего ему сразу стало спокойнее на душе.

Как правило, на следующий день после таких вылазок он полдня проводил в библиотеках — Хогвартской, Гринграсской или в частных собраниях магов из Благородных Домов. Во второй половине дня Седрик занимался с Гертрудой, и для удобства он перебрался в Хогсмид, отказавшись поселиться в Хогвартском замке, где госпожа Клэгг готова была выделить ему отдельную комнату.

И что она думает про меня, размышлял Седрик, имея в виду отнюдь не директрису. Особенно после того, как я отказался от ментальной связи. Поздоровавшись с Тэгвен, валлийской портретисткой, которая вышла из соседнего дома и направилась в сторону площади, он взобрался на метлу и полетел над домами Хогсмида на северо-восток, по направлению к Хогвартсу, наслаждаясь редким октябрьским солнцем. Чтобы продлить полёт, он повернул на северо-запад, в сторону Рощи Фей и Глухой Чащи, сверкающих в ослепительной желтизне. Медленно кружа над верхушками деревьев, он углубился в свой внутренний ландшафт.

— А какой был день замечательный! Тот самый, когда она подкараулила нас в библиотеке, — тут же завёл свой любимый разговор Певец. — Когда она появилась на верхушке стремянки, в своей выцветшей синей мантии и в ореоле растрёпанных каштановых локонов, словно бабочки заплясали внутри.

— Да-да, и потом эти твои бабочки долго не давали нам войти в библиотеку второй раз, когда мы уже знали, что она там нас поджидает, — ответил Храбрец.

— Но вошли ведь!

— Само собой, вошли. То было простое волнение, не о чем говорить.

— Но потом, в тот же самый прекрасный день, который был ещё и полнолунием, ты отказался немедленно начать ученичество, чтобы избежать ментальной связи! Чего, чего было бояться?

— Это не я, — хмуро буркнул Храбрец, — это всё он.

Мудрец, сидевший в это время на столбе из песчаника в позе «лотос», даже не открыл глаза. В последнее время он часто «медитировал», как только начинались споры между Певцом и Храбрецом.