Год после чумы (СИ)

Это безумие накрывало всех детишек Кардроны каждую осень, как только начинали созревать каштаны. Некоторых мальчишек так одолевало нетерпение, что они забирались на деревья за желанной добычей ещё до того, как та начинала сама падать им под ноги. Бабка Макгаффин рассказывала, что каштаны, такие привычные мне с детства, вообще-то в Британии не растут, а эти деревья возле лужайки она сама высадила и вырастила, когда перебралась в Кардрону, потому что во время путешествий по Европе, узнала, насколько они хороши в некоторых зельях. И вот уже несколько поколений местной детворы использовали каштаны в игре в «орешки». Раньше и правда играли орешками или даже ракушками, да только с каштанами куда веселее. Каждый каштан протыкают насквозь и просовывают верёвки, закрепляя узлом, чтобы не слетел. А потом лупят изо всех сил каштан противника, стараясь разнести его на куски. Называют игру по старой памяти «орешки».

Гвалт стоял немыслимый — казалось, вся малышня деревни собралась тут, чтобы выяснить в последний раз за сезон (ведь уже октябрь!), чей каштан окажется самым выносливым. Крики словно сталкивались друг с другом в воздухе: «Пять моих да ещё сверху четыре от разбитого!», «Шестой в яблочко!», «Ах ты, мазила!», «Прошлогодние — нечестно!», «Да я тебя самого сейчас закаштаню» и множество такого, что приличной сестрёнке Эли и не повторить вслух. Я стала высматривать русую голову Саймона и вскоре увидала его в толпе сорванцов, кричащих громче всех. Постепенно я начала понимать, что именно его обвиняли в использовании прошлогодних каштанов — правилами это строго запрещалось, потому что, пролежав год, они становились твёрже. Саймон, который держал в руках свой злополучный каштан и явно собирался наносить удар по каштану противника, верзилы Дугала, дрожал от ярости и орал, что каштан у него свежий. Кто-то сбоку толкнул его, он оступился и выронил каштан из рук. Дугал с победным возгласом изо всех сил наступил на упавший каштан ногой под общие крики «что упало, то пропало». Я поняла, что сейчас самое время вмешаться и утащить отсюда Саймона, но пробиться к нему сквозь толпу было нелегко. Пока я это делала, он успел выхватить у кого-то из рук другой каштан и начать раскручивать его, подняв руку вверх, над головами остальных. Когда я была уже совсем рядом и, схватив Саймона за руку, потянула его к себе, каштан уже начал дымится, и выпускать из острозубой пасти алые искры, а дети поблизости визжали и разбегались в разные стороны. И вот мне удалось схватить Саймона и сжать его крепко в объятьях, но прежде чем он выпустил из рук злополучный каштан, тот вцепился кривыми зубами в ногу верзилы Дугала…

Вечером того же ужасного дня, с ливнем, шумящим за окном, мы все сидели у нас дома: наша семья (Саймон, совершенно умиротворённый после двойной дозы зелья, гладил кошку и напевал что-то), Эли, которого родители позвали на помощь, когда поняли, что не справятся сами со всеми последствиями, и прибывший вместе с ним Этьен де Шатофор. Побывала у нас и Лавиния Олливандер, староста Рейвенкло, которая не захотела без надзора отпускать двух учеников, и поэтому явилась с ними вместе. Но она вернулась в Хогвартс, как только с исцелением и Обливиатусами было покончено.

Я смотрела во все глаза на Этьена, которого видела впервые. Как и мы с Эли и Саймоном, он наполовину еврей (у него отец — француз, тогда как у нас — шотландец), но только по нему это заметнее, чем по нам троим вместе взятым. Чёрные волосы, узкое лицо, длинный нос, острый взгляд из-под густых бровей вразлёт — и на мне этот взгляд останавливается время от времени тоже, прямо не знаю куда деваться. Но всё равно глядела и глядела. Бабка Макгаффин налила всем в чаши отвар из шиповника и добавила по несколько капель укрепляющего зелья. Я видела, что и она сильно устала за день: еле стоит на ногах. Оторвав взгляд от Этьена, я отправилась ей помогать. Когда я поднесла ему чашу с отваром, он навёл на неё палочку и произнёс «Специалис Ревелио», а только потом взял её у меня из рук и поблагодарил.

— Ещё раз вам огромное спасибо, милые мои, — сказала мама, глядя то на Эли, то на Этьена заплаканными глазами.

— Будет тебе, Сарра, — произнёс отец, — в седьмой раз уж благодаришь. А вот мне досадно, что мы не сообразили позвать кого-то из взрослых сразу. Хорошо, что вслед за Эли и Этьен с Лавинией потянулись, а то в этот раз могли и не справиться.

— Зато какая Ида молодец, — сказал Эли, и, подойдя ко мне, прижал к себе. — Не растерялась, захватила с собой кровоостанавливающее зелье!

— Я же сама виновата во всём — не доглядела с утра за Саймоном, — побормотала я смущённо в Элиных объятьях.

— Ну что ты, Ида, нет тут твоей вины. Ты делала всё, что могла. И бабушка тоже.

После этих слов все замолчали. И комната наполнилась звуками треска дров в очаге, шумом дождя за окном и ворчанием бабки Макгаффин. Саймон поднял голову и посмотрел на меня сонными глазами.

— А я и не спал вовсе, когда вы начали зелье варить. Я притворялся только и поджидал момент.