Год рождения 1921

— Они еще поют! — задумчиво произнес Кизер. — Радуются случаю показать бодрость духа. У нас тоже нет причин для боязни и малодушия. Наши противники вышли к Рейну и хотят переправиться на другой берег? Ну и пусть! Война не кончена, и не все еще потеряно. Выждем своего часа, ни на минуту не забывая, что мы — воины германской армии! Эти слова звучали и всегда будут звучать гордо! — Кизер оглядел собравшихся и самодовольно усмехнулся. — Правда, мы допустили кое-какие ошибки, — продолжал он, покосившись на Нитрибита. — Нередко мы не до конца выполняли служебный долг, поступали не вполне по-воински. Это происходило, видимо, потому, что на нашей службе не было нужды в воинской строгости. Мы многое упустили и, возможно, именно потому наталкиваемся сейчас на трудности, которых могли бы избежать. Что ж, мы исправим эту ошибку. Сейчас более трудное время, чем год назад. Докажем же теперь, что мы умеем быть непреклонными, когда это действительно необходимо.

Гонзик стоял у железной ограды на темном дворе и задумчиво глядел на улицу. Шеренги уходящих рот заворачивали за угол, вот уже и красный фонарик замыкающего исчез в темноте.

Задумавшись, Гонзик не заметил, как кто-то подошел и стал рядом с ним. Он думал о Кетэ, как думал о ней каждый вечер со дня ее ареста, и сердце его было полно опасений и безмерной любви к этой чистой женщине.

Оторванный от своих дум, он вздрогнул и смущенно улыбнулся. Эда протянул ему сигарету.

— Мне нужно поговорить с тобой, — тихо сказал он. — По важному делу. Ребята послали меня посоветоваться.

— Какие ребята? — встрепенулся Гонзик.

— Вся моя комната. Двадцать два человека. Сходи, говорят, к Гонзику, поговори с ним. Спроси, согласен ли он.

— А к чему вам мое согласие, если двадцать два человека уже приняли решение?

Эда сунул руки в карманы и задумчиво наклонил голову.

— Ребята тебе доверяют, — твердо сказал он. — Они говорят, что без колебаний пошли бы за тобой, если нужно. И они хотят, чтобы именно ты вел их в этом деле.

— В каком же?

Эда глухо кашлянул.

— Мы решили, что время смыться. Домой. Не вечно же торчать тут. На родине мы нужнее. Хотим дать тягу, все разом, двадцать два человека.

Гонзик удивленно свистнул.

— Да что ты!

— Да, да, — взволнованно повторил Эда. — Помнишь, как в конторе пропала пачка отпускных билетов? Это я их стибрил. Да еще печать приложил, теперь нужно только заполнить их, и готово, можно ехать. Да еще бесплатно до самого дома!

Гонзик не отвечал. Он стоял, опираясь об ограду, и молча смотрел на улицу.

— Мы продумали все до мелочей, — настойчиво продолжал Эда. — Домой никому из нас вернуться нельзя, это ясно. Поэтому каждый уже списался с родичами и знакомыми. У всех есть где укрыться, конечно в деревнях, в городах опасно. Ребята послали меня к тебе. Поедем с нами, Гонза. Или хотя бы скажи, можно ли нам удрать, не навредим ли мы остальным? Если из-за этого худо придется всей роте, мы лучше останемся, будь уверен. Вот почему ребята хотят знать твое мнение.

Гонзик долго не отвечал.

— Я-то думал, что придется растолковывать ребятам, что надо и чего не надо делать, — проговорил он наконец, справившись с волнением. — Что придется приглядывать за ними, понукать и подбадривать. А оказывается, вы и сами… Ну конечно, надо бежать, Эда. Надо показать пример другим. Что верно, то верно, — ваш побег поставит роту под удар. Но пришло время принять такие удары. Так что не беспокойтесь за нас, уж как-нибудь мы выдержим. О господи! — воскликнул он и сдержанно усмехнулся. — Хороший сюрприз получит Кизер! Представляешь себе, что с ним будет? А с Нитрибитом, Гилем и Бентом?

Эда нерешительно помялся.

— А ты не пойдешь с нами? Разве ты не хочешь?

— Нет, — решительно ответил Гонзик. — Я — нет. Я пока что останусь, Эда.

3