Год рождения

— Видишь ли, Михаил, во все времена и во всех странах в самые сложные периоды истории активная часть общества всегда делилась надвое: по одну сторону становились те, для кого превыше всего были такие понятия, как долг, достоинство, честь, а по другую — политические авантюристы разного калибра, беспринципные негодяи и самые заурядные подлецы! Так произошло и в тридцатые годы. В то время как одни демонстрировали величие духа и предпочитали погибнуть за свои убеждения, другие упивались властью, получая патологическое наслаждение от расправ над людьми, сводили личные счеты, выслуживались или делали карьеру!

Осипов пристально посмотрел на меня, словно обдумывая, стоит ли мне все это говорить, и наконец, спросил:

— Ты думаешь, если сейчас началось бы нечто подобное, все было бы иначе? Думаешь, среди тех, кто работает вместе с нами, не нашлось бы и тех и других?

Я так не думал. Но догадывался, кого Осипов имеет в виду под «теми» и «другими», я уже успел ко всем присмотреться и тоже мог предполагать, кто как себя поведет, когда потребуется сделать выбор!

— Сталин олицетворял культ личности, — снова заговорил Осипов, — а вся эта мразь — то, что наша партия относит к извращениям этого самого культа. Так что ответственность за то, что репрессии приняли столь массовый характер, несет не только Сталин!

Осипов подождал, пока рассеялся дым от последней затяжки, и задумчиво сказал:

— Конечно, чтобы до конца понять, почему произошла деформация механизма власти в тот период, как могло случиться, что насилие стало инструментом личной власти, нужно знать гораздо больше, чем знаем мы с тобой. Подождем, что решит съезд!

Я тоже надеялся, что на предстоящем Двадцать втором съезде партии будет продолжен процесс разоблачения культа личности и его последствий и что на нем будут даны ответы на многие волнующие миллионы людей вопросы.

Словно не разделяя мой оптимизм, Осипов добавил:

— А вообще я уверен, что оценки личности Сталина и всего того, что произошло в годы его правления, будут еще не раз меняться, по мере того как будет проясняться историческая правда. Если, конечно, у нас хватит мужества довести начатое дело до конца!

Никто из нас тогда еще не мог знать, насколько оправданной была тревога Осипова и что волновался он не зря. Во всяком случае, я и предполагать не мог, что Осипов может оказаться прав, и потому наивно спросил:

— Неужели не хватит?

Осипов не успел мне ответить: из приемной начальника управления показался Василий Федорович.

Бросив недокуренную сигарету в урну, Осипов сказал:

— Ну ладно, потом договорим!..

12

Официальные ответы на заявления и просьбы граждан, поступающие в органы госбезопасности, полагалось давать не позднее, чем через месяц. И только если проверка заявления или выполнение какой-то просьбы требовали проведения длительных и сложных мероприятий, этот срок мог быть продлен с обязательным уведомлением заявителя.

Но с заявлением Анны Тимофеевны Бондаренко мы с Осиповым сумели разобраться значительно быстрее. Правда, после того как Осипов допросил Котлячкова, нам понадобилось еще некоторое время, чтобы завершить кое-какие формальности, но тем не менее не прошло и трех недель, как эта работа была полностью закончена.

Обычно, намереваясь проинформировать родственников репрессированных о результатах проверки их заявления, мы по телефону или повесткой приглашали их в управление. Но на этот раз, учитывая своеобразие ситуации, Василий Федорович распорядился послать за Анной Тимофеевной машину.

Накануне вечером я позвонил ей домой, предупредил о том, что заеду за ней на следующий день в половине одиннадцатого, и в назначенное время мы с дядей Геней подъехали к ее дому.

Как я и ожидал, Анна Тимофеевна вместе с Верой уже ждала нас у подъезда.

Увидев Веру, я поймал себя на мысли, что с нетерпением ждал этой встречи. Все эти дни, пока я занимался делом ее отца, я часто думал о ней и, должен признаться, может быть, вообще впервые в жизни испытывал столь сильное волнение перед встречей с девушкой.

В любом другом случае, если бы девушка мне понравилась и я захотел бы с ней встретиться, мне не составило бы никакого труда найти для этого подходящий повод и время. Но с Верой все было не так просто: мое служебное положение и участие в расследовании обстоятельств гибели ее отца исключали (во всяком случае, до окончания расследования) возможность каких-либо личных встреч.

Это не только противоречило профессиональной этике, но и было запрещено законом. И вообще, пока шло расследование, каждый свой контакт с Верой и ее матерью, как и со всеми другими лицами, имеющими отношение к этому делу, я должен был обязательно согласовывать с Василием Федоровичем.

А кому захочется идти к руководству, чтобы получить разрешение на свидание с девушкой, которая тебе нравится?

Дядя Геня остановился у подъезда. Я вышел из машины, открыл заднюю дверцу, помог Анне Тимофеевне и Вере сесть на заднее сиденье, снова сел рядом с дядей Геией, и мы поехали.

За всю дорогу никто из нас не проронил ни слова.