GOD SAVE THE QUEEN (СИ)

Такие поездки уже входили в порядок вещей, и Эверт с этим свыклась. Напрягало только одно: в отсутствие папы за ней присматривали усерднее. Уезжая, он давал своей сестре Джилл распоряжение: несколько раз в день приходить и контролировать выполнение различных вещей. Несмотря на более-менее хорошее отношение со стороны тёти, Эстер не любила Джилл, уж чересчур заурядной она была. Она воспитывала двоих (или троих?) детей, и всю свою жизнь, естественно, посвятила им. Собственно, и говорила она исключительно о них. Разговоры – вообще больная тема; у Джилл рот не закрывался. Любая тема сводилась к её детям, мужу и семье в целом. Это даже не преувеличение – попытайся завести с ней беседу о кинематографе или литературе, она каким-то чудесным образом найдёт способ съехать и начать хвалиться тем, как хорошо учатся её сыновья и сколько раз в день они едят. Но это была не единственная причина, по которой данная женщина не нравилась ей от слова «совсем»; худшим было то, что Джилл относилась к ней… по-другому. Она входила в ряды тех, кто считал Эстер «психопаткой», и ей явно не доставляло удовольствия возиться с психически неустойчивой личностью, особенно когда эта самая личность никак не была заинтересована в делах её семьи и не считала, что потратить юность и молодость на детей – хорошее решение. Да и вообще тратить на детей что-либо…

— Зачем? – застонала та. — Честно, я не очень хочу снова пребывать под контролем Джилл.

Было ясно как день, что тёте не особо комфортно находиться с племянницей рядом. Конечно, она пыталась изобразить любящую и заботливую родственницу, которой не наплевать, но выходило из рук вон плохо. Она постоянно осторожничала и повергалась в шок, когда понимала, что Эверт нормальный ребёнок, и никаких очевидных отклонений у неё нет. Интересно, на что она рассчитывала: на то, что Эстер её убьёт? проклянет? заразит тем, чего, на самом деле, у неё нет?

— Тебе не придётся.

— И… – слегка растерялась девушка. — И что ты имеешь в виду? – из крана полилась чересчур горячая вода, что заставило Эверт одёрнуть руку.

— То, что доверяю тебе достаточно, и могу позволить себе оставить тебя дома на 48 часов одну, – он вздохнул. — Я ни о чём её просить не буду.

Зеленоглазая слегка ухмыльнулась, но внутри ощутила целую гамму разных эмоций.

— А что повлияло на твоё решение? Звёзды на небе сложились особенным образом?

— Сейчас доиграешься, – уже строже отозвался отец.

— Ла-адно.

Покончив с мытьём посуды, она спросила, можно ли ей идти, и, получив положительный ответ, поднялась к себе в комнату, перед этим захватив Камиллу. Захлопнув дверь, девушка отпустила кошку, плюхнулась на кровать. Время срывать маски.

Эстер закрыла лицо руками, протёрла глаза.

Всё снова кажется ненастоящим и словно плывёт.

Резко садится, выдыхает и распускает волосы, запускает в них пальцы. Ладони медленно съезжают к шее и сплетаются вокруг. Дышать становится тяжелее, а руки сжимают горло с большей силой, не пропуская воздух в лёгкие; вокруг внезапно темнеет, а участившиеся удары сердца пускают эхо по всему телу, и кажется, что оно колотится в самом горле. Нижняя челюсть постепенно немеет, а мышцы ноют. Девушка задыхается.

Задыхается и всё ещё ничего не чувствует. Боль проходит сквозь неё, как свет через стекло: приламляется, слегка задевает, но не наносит ущерба. Хватка крепнет, и она дёргается. Хватает воздух ртом, кашляет, но не отпускает.

«…королевой всех психически больных, неуравновешенных и душевно больных…».

Лихорадочно втягивает кислород в лёгкие.

«…боже, храни королеву!»

Убирает руки от горла.

«…не забудь принять таблетки».

Судорожно дышит, закрывает рот ладонью и падает на колени. Одна рука, упираясь в пол, поддерживает корпус и взгляд ещё не отдышавшейся Эверт останавливается на ней; ползёт по чёрным ногтям, по пальцам, по запястью и предплечью вверх.

«Не работает, ты даже не чувствуешь боли».

— Я… я чувствую. Мне больно, – шепчет та.

«Не работает, не работает, ничего не работает…»

Светловолосая срывается с места и, споткнувшись об стопку книг, добирается до тумбочки. Пока внутри всё горит, Эстер перерывает два ящика.

«Агрессивная сука».

Всё ещё переводит сбившееся дыхание и вываливает содержимое наружу: фломастеры, ручки, канцелярский нож, белые листы и листы в клетку, карандаши – всё это теперь разбросано по мягкому ковру.

«Больная».

Открывает следующую – вата, таблетки, ножницы, бинт в целой упаковке…

«Психопатка».

Эстер достаёт упаковку старых лезвий.

— Сработает.

Дрожащими руками она открывает коробок, смотря на блестящую сталь с пугающим пристрастием. Как заворожённая, вытаскивает одно и даже успевает порезать подушечку большого пальца: проступила маленькая красная капелька.