Год в гареме Дубая. «Золотая клетка»

Если бы все ограничилось словесными перепалками, я участвовала бы с удовольствием, но все время моего пребывания в этом гареме мои если не жизнь, то здоровье постоянно находилось под угрозой.

Синька в ванне и убранная от крыши лестница оказались мелкими шалостями.

После того как я на замечание Лианы о моем загаре (я действительно загорела, как же иначе, если бываешь на солнце?) ответила, что лучше загар, чем прыщи на коже (я заметила, что ей приходится замазывать прыщи в зоне декольте), последовала какая-то дрянь, добавленная в баночку с моим кремом. Пострадала не я, это было время, когда излишне любопытные еще совали носы во все мои вещи. Хамса попыталась намазаться этим кремом и получила страшный ожог, навсегда изуродовавший ее симпатичное личико.

Когда я изгнала местное общество из своего шатра, последовала новая напасть.

Принимала душ, когда из него полился один кипяток! Причем лился под большим напором. И снова меня спасла случайность – в тот момент я потянулась за шампунем, который оказался не рядом, а на полочке подальше, потому успела отскочить в сторону. Но в сторону, неверно сказано, отскакивать некуда, даже прижимаясь к стенке, я получала порцию брызг. Дверца в душ с другой стороны, к ней не проскочишь без того, чтобы не обвариться. Кран закрыть тоже невозможно – между ним и мной стена кипятка.

Уважающие себя верблюды пешком не ходят

Асият, услышав мой вопль, ворвалась в ванную, но что она могла сделать? Только позвать Раису…

Я не стала ждать, когда перекроют воду, схватила шампунь и с силой швырнула его в переключатель, чтобы закрыть кран. Полностью закрыть не удалось, но появилась возможность выскочить из душа.

Раиса с изумлением оглядела ванную, больше похожую в тот момент на парную в московской бане.

– Что ты делаешь?

– Пытаюсь прийти в себя после кипятка из душа.

– После чего?

Я поднялась, заматываясь большим полотенцем, и повторила, чеканя каждое слово:

– Из душа. Вдруг. Пошел. Кипяток. Только кипяток, – заметила пар от тонкой струи, все еще текущей сверху, и добавила уже спокойней: – И до сих пор идет.

Раиса попробовала подставить руку под эту струйку и отдернула.

Я не стала ждать окончания эксперимента, ушла в спальню. Она явилась следом и почти виновато попросила:

– Не говори ничего никому. Я со всеми разберусь, больше такого не будет.

Я лишь пожала плечами.

«Такого» не было, было другое.

В распределитель воды моего шатра высыпали охру, в результате из всех кранов два дня текла ярко рыжая вода. Пострадали Асият и сантехника. Асият мы отмыли, а сантехнику я своей служанке мыть не позволила:

– Пусть тот, кто это сделал, и драит. С нас хватит синьки.

Рабочий, отвечавший за всю воду в оазисе, был вышвырнут не только отсюда, но и из страны вообще. Шатер драили четыре служанки, а воды пришлось прогнать через систему столько, что бассейн больше суток не пополнялся.

Но я все равно не пожаловалась Сауду.

– Хорошо ли живет локал?

Очень хорошо, даже если он полнейший бездельник и с шейхом его роднят только язык и сама страна.

Государство содержит своих граждан и создает им условия для содержания со стороны экспатов. Иностранец может открыть фирму только на имя местного (кроме фризон, там свободней). В результате экспат работает, а локал просто получает свою часть прибыли (иногда до 50 %), ни во что не вмешиваясь. Поверьте, экспаты даже рады, чтобы не вмешивался.

Сколько фирм можно открывать? Да сколько найдет экспатов, желающих с ним сотрудничать.

Он приехал только через неделю. Раздался звонок, и Сауд приказал (именно приказал!) выйти туда, где он меня высаживал в прошлый раз, только обязательно обуться. Пока я соображала, возмущаться или нет, он отключился. Пришлось подчиниться.

Вылезла через окно, вышла к краю оазиса и сразу увидела его машину.

– Долго собираешься или ходить разучилась?

Я огрызнулась:

– Звонок был две минуты назад.

– Садись, покажу тебе закат в пустыне.

Мы рванули куда-то прямо через барханы подальше от оазиса и шоссе.

Сауд прав, это действительно фантастическое зрелище – красное закатное солнце окрасило в такой же цвет не только нижнюю часть неба, но и песок. В Руб-эль-Хали песок и без того оранжево-красный, но теперь стал почти кроваво-красным. Такой эффект бывает не каждый день, поняв, что сегодня именно такой вечер, Сауд и торопил меня.

Пока я стояла на верхушке бархана, зачарованно любуясь невообразимым пейзажем, Сауд фотографировал пустыню. Хотелось сказать, что такого не бывает, ни каким марсианским пейзажам не сравниться с вот этим.