Год в гареме Дубая. «Золотая клетка»

Порции в ресторанах (других заведений не держат, вернее, любая кафешка гордо именуется именно так) просто гигантские, это надо учитывать, делая заказ. Арабы очень не любят вида оставшейся еды, ведь это означает, что приготовлено плохо.

Я носила свою тайну – сына – с гордостью. Это была восхитительная тайна, я представляла потрясение Сауда, когда ребенок родится вовремя. Как же мне хотелось, чтобы тогда он понял, как ошибался, снова признался мне в любви и обещал больше никогда не сомневаться в моей верности!

Я берегла тайну, но глаза светились, их блеск заметили. Бушра поинтересовалась, чему это я так рада. За ней задали этот вопрос и другие.

– Будущему ребенку.

Арабы очень любят детей, конечно, мальчик предпочтительней, но и девочку папа будет носить на руках, купать, менять подгузники, водить за ручку, катать на лошадке… До тех пор, пока девочка не вырастет, она принцесса для своего отца.

Мужчины не считают зазорным толкать коляску, когда жена рядом болтает по телефону, вести детей за ручку, носить на руках…

Но локалы этого практически не делают. У локалов для ухода за детьми есть сонм нянь и прислуги, а вот возиться со своими малышами они любят.

А еще брать детей с собой повсюду. Не только в Европе или Америке дети с родителями путешествуют, ходят по магазинам, сидят в кафе. В еще большей степени это развито у арабов, причем без скидки на возраст.

Арабский ребенок, одетый как взрослый, сидит с мужчинами за столом на празднике, наблюдает за скачками, слушает их разговоры… Его не возьмут только на мальчишник, а за столом неприличные беседы вестись не будут. Мужчины рода ответственны за воспитание младшего поколения, они не допустят, чтобы уши малолетних членов семьи оскорбили некрасивые или грубые слова.

Девочки в это время учатся премудростям жизни рядом с мамами, которые тоже не делают скидки на возраст, разве что о супружеских тайнах при пятилетней особе болтать не будут.

Позже я не раз пыталась понять, не зря ли послушала Салиму и не рассказала о втором УЗИ сразу хотя бы Сауду. Возможно, все произошло бы иначе.

Но прошлое не знает сослагательного наклонения. Сначала я не сказала о беременности еще до свадьбы, потом промолчала об УЗИ… Я сама давала Сауду повод сомневаться и даже не пыталась представить доказательства невиновности, считая оскорбительной саму необходимость оправдываться.

А он сомневался все сильней, вернее, уже не сомневался – не верил мне.

Жены, мать, а в гареме, куда Сауд продолжал ездить, и Лиана внушали, что я ношу чужого ребенка. Единственный довод, который приводила в свою защиту я, – ту самую последнюю ночь в гареме. Отношения становились все хуже. Говорить о походах к Мариам и результатах УЗИ уже не имело смысла, это выглядело бы нелепой попыткой оправдаться задним числом. Теперь оставалось ждать рождения ребенка, поправить положение дел мог только наш сын.

Однажды я позвонила Раисе, но не для того, чтобы пожаловаться, у меня был другой повод.

Я рассказала Анне о беде Раисы, та живо откликнулась:

– Можно же сделать пластическую операцию, и не одну. Предложи своей знакомой связаться с нами, мы поможем выехать в Европу или Америку, там ее прооперируют и исправят все, что можно. Если у нее нет средств, это сделают за счет спонсоров.

Раиса выслушала предложение, вздохнула и… отказалась.

– Нет, Амаль, я останусь такой, какая есть. Всевышний наказал меня, значит, так тому и быть. Нет, я выбрала свою жизнь. Расскажи лучше, как ты.

Раиса посоветовала мне немедленно сказать правду Сауду и показать снимок.